а не смогла указать.

В это время в помещение вошел тот, чьего появления ожидали меньше всего, — 
Тателла-Сата. Видимо, после сегодняшнего открытия — полагаю, Инчу-Инта уже 
сообщил ему о нем — у него появилось неодолимое желание разыскать меня, чтобы 
узнать подробности. Увидев фото, он застыл у дверей, не спуская с него 
восхищенных глаз.


— Уфф! — наконец сорвалось с его уст. — Это Виннету? В самом деле наш Виннету?

Я кивнул.

— Но не плоть, а душа! — продолжал он. — Его душа парит в небесах. Над крестом. 
Прямо как над тем крестом, который он вырастил у меня дома. Я вижу, что из его 
волос выпало перо вождя — последнее земное, что у него оставалось. Теперь он 
спасен, он свободен. И это прекрасно!

Шаман был в восторге. Его губы шевелились, но слов не было слышно. Прошло 
несколько секунд, прежде чем он громко произнес:

— Это он, да, это он! Если бы мы могли показать его нашим народам таким, каким 
мы его видим здесь, чтобы они почувствовали его душу!

— Мы сможем это сделать, — заметил я.

— Правда? — еще больше оживился он. — Но ведь его душу не оденешь в мрамор или 
камень!

— Да нет же! Никакого камня! Его душа выше и величественнее того монумента, 
который должны воздвигнуть на горе Виннету.

— Не понимаю тебя.

— Скоро поймешь, — быть может, уже завтра. Проходи и садись. Я должен показать 
тебе еще кое-что.

Он последовал приглашению. Тут заговорила Кольма Пуши:

— Олд Шеттерхэнд, как всегда, одержал верх. Но не один, а вместе с другом и 
братом Виннету. — Она указала на фотографию: — Конечно, такого Виннету не 
сделают ни Янг Шурхэнд, ни Янг Апаначка. А теперь я пойду. Я передам твое 
приглашение, и, надеюсь, те, кого ты хочешь увидеть, придут сюда. Покажешь ли 
ты им своего Виннету?

— Если они захотят его увидеть.

— До сих пор не ведала, что есть такой образ, который сильнее, чем даже слова 
проповеди. — С этими словами она вышла.

Да, она в самом деле и не помышляла, каким языком говорит настоящее искусство. 
Но я знал. Потому и показал этот образ, голос которого достучался до ее сердца. 
Она поняла его. Все прошлые годы она всегда была благодарна вождю апачей за то, 
что в ее безрадостной жизни так неожиданно забрезжил маячок счастья. И конечно, 
его образ не мог не оказать на нее воздействия.

Моя строгость по отношению к ней была намеренной, и теперь мой расчет должен 
был оправдаться. Когда она удалилась, Тателла-Сата сказал:

— Я пришел, чтобы услышать от тебя все, что ты обнаружил при обследовании 
пещеры, и показать тебе потом библиотеку, из которой украли карту. Но сначала 
поговорим об этой картине. У тебя только она, одна-единственная? Если так, то я 
не имею права высказывать свое желание.

— У меня их много.

— Тогда я попрошу тебя подарить мне одну!

— Бери, она твоя.

— Благодарю тебя! Не странно ли, что Олд Шеттерхэнд всегда приходит к своим 
красным братьям, чтобы что-нибудь дать им? Он ведь ничего не получал и не 
получит от них — они бедны. А то, что он дает, — настоящее богатство, для 
которого не существует цены. Ты думаешь этим образом победить противников?

— Не образом Виннету, а благодаря самому Виннету. Образ лишь ключ, открывающий 
сердца и разум. Пока у Таинственного водопада они будут возводить монумент, я 
тоже буду строить.

— Что?

— Фигуру Виннету. Но самую красивую и благородную, какую только может создать 
художник.

— Ты пост