очем, это были довольно симпатичные молодые 
люди, и, глядя на Душеньку, я чувствовал, что она внутренне готова даже 
защищать их. Она кивнула им и улыбнулась, а я ограничился приветственным жестом,
 чтобы не оскорбить Атапаску.

Дом был круглый и издали напоминал здание цирка. Внутри не было никаких 
перегородок. На деревянной раме было натянуто полотно, довольно точно 
изображающее панораму горы Виннету, с двумя ее огромными скальными башнями, и 
окрестностей. На более высокой скале стоял памятник Виннету. Сама же модель, 
высотой около восьми метров, возвышалась в центре помещения. Лицо переданное 
удачно, все же казалось мне чужим. В его выражении было нечто чуждое, не 
присущее моему доброму Виннету. Одежда вождя воспроизводилась с добросовестным 
педантизмом: украшенные иглами дикобраза мокасины, расшитые легины, кожаная 
охотничья куртка, спадающее с плеч великолепное покрывало, из-под которого 
выглядывали кольца лассо. На поясе висел мешочек для пуль и пороха, как и в 
прежние времена. Рядом торчали рукоять ножа, а также пистолет и револьвер. 
Выдвинув правую ногу, словно готовясь к прыжку, Виннету левой рукой опирался на 
серебряное ружье, в то время как правая угрожающе поднимала второй револьвер. В 
этом движении было что-то от пантеры, готовой выскочить из засады и наброситься 
на добычу.

— Жаль, очень жаль! — шепнула мне Душенька.

— Да, — отозвался я так же тихо. — А ведь они художники, настоящие художники!

— Несомненно. Но они ничего не поняли. Как можно было так изобразить Виннету — 
не понимаю! И эта скульптура будет стоять на вершине горы?

— Никогда! Я этого не позволю! А если меня не услышат, то я возьмусь за 
последнее средство и разрушу ее у всех на глазах!

Вожди пока молчали. Они медленно обошли модель, осмотрев ее со всех сторон, Янг 
Шурхэнд к Янг Апаначка стояли рядом. На их лица не отражалось ни малейшего 
волнения. Скульпторы были убеждены, что плод их творчества производит 
неизгладимое впечатление. Господа из комитета явно придерживались того же 
мнения и ожидали наших восторгов. Но минута шла за минутой, а никто из нас не 
проронил и слова. Тогда они сами стали распевать дифирамбы авторам, надеясь на 
нашу поддержку. Но результат оказался противоположным: вожди направились к 
выходу. Я вместе с Душенькой последовал их примеру. Комитет и оба художника 
поспешили за нами. Они ждали объяснений.

Атапаска первым сел в седло. Он подождал, пока то же сделают остальные, после 
чего заявил:

— Этот ваш Виннету — самая большая ложь, которая только могла родиться здесь, 
среди гор. Лучше сломайте его! Этой фигуре никогда не быть на вершине!

Остальные вожди поддержали Атапаску.

— Нет, она будет стоять там! — громко возразил Янг Шурхэнд.

— Будет! — повторил его слова Янг Апаначка. — Докажите, что это ложь!

А мистер Антоний Пэпер подошел к нам, продемонстрировав свою неподражаемую 
походку, и бросил:

— Мы — комитет по строительству памятника Виннету. Как решим, так и будет.

Он так размахивал руками прямо перед мордой жеребца Шако-Матто, что животное 
резко дернулось и Пэпер свалился от неожиданности на землю. Резко осадив 
жеребца, Шако-Матто сказал:

— Хорошо, тогда мы сейчас изберем новый комитет!

— Другой! Новый! — послышалось вокруг.

Мистер Антоний Пэпер поднялся с земли и спрятался за спинами своих сотоварищей. 
В этот миг первый председатель, профессор Белл, почувствовал, что с их замыслом 
не все так благополучно, как казалось ему до сих пор. Он понял, что наступивший 
момент, пожалуй, самый решающий. Шагнув мне навстречу, он спросил:

— Каково ваше мнение, мистер Шеттерхэнд? Прошу вас ответит