|
у оплеух, то я не
буду медлить ни секунды.
Он продрался сквозь кусты и поспешил на поляну. С той же быстротой я последовал
за ним. Индеец и Душенька тотчас поднялись. Папперман молча набросился на
кайова и уже занес было правую руку, чтобы ударить, но я резко перехватил ее и
крикнул:
— Стойте, дорогой друг! Не стоит забывать, что в подобных случаях предписано
делать джентльмену. Если два джентльмена имеют намерение подраться, то прежде
они непременно должны представиться друг другу.
— Зачем это? Мы и так знакомы. Этот краснокожий мерзавец, которого вы называете
«джентльменом», знает, что я Макш Папперман, а я знаю, что он вовсе не
джентльмен, а просто краснокожий мерзавец. Потому я могу…
— Но вы ведь не знаете его имени. Этот джентльмен, собственно говоря не
джентльмен, а леди и зовут ее, насколько мне известно, Какхо-Ото. Вот так!
Я освободил его руку. Папперман безмолвно уставился на меня, будто онемел.
— Какхо-Ото? Не джентльмен, а леди!
— Именно так.
— Значит, дочь вождя по имени Одно Перо, которая в те давние времена спасла вам
жизнь?
— Да, это она.
Папперман глубоко вздохнул:
— Такое может произойти только со мной — со мной, Макшом Папперманом! Будь оно
проклято, это чертово имя! Я посрамлен на все времена! Я исчезаю! Я стану
невидимым! — Он развернулся и помчался прочь. Достигнув кустарника, он на миг
обернулся и крикнул: — Мистер Бартон, эта милая шутка, похоже, на вашей
совести!
— Почему? — спросил я.
— Вы ведь могли избавить меня от этого срама! Нужно было только сказать, что
это не мужик!
— Раскрыть вам эту тайну? Нет, на это я права не имел. Я ведь дал вам понять,
что кайова заслуживает доверия. Этого, по-моему, было достаточно. Почему вы мне
не поверили?
— Потому что я осел! Полнейший идиот! Болван!
Он замолчал. Какхо-Ото с опущенными глазами стояла передо мной. Ее щеки пылали.
Я притянул ее к себе, поцеловал в лоб и сказал на ее родном наречии:
— Благодарю тебя! Я думал о тебе и вспоминал, прежде чем встретил. Хочешь быть
нашей сестрой? Моей и моей жены?
Она кивнула, а потом поспешила уйти. Душенька прежде всего поинтересовалась,
почему Папперман хотел ударить индеанку. Нескольких слов было достаточно, чтобы
она все поняла. Она от души рассмеялась и поблагодарила меня за то, что я
раньше не раскрыл ей секрет кайова. Если бы я это сделал, то сегодняшней
забавной неожиданности не приключилось бы.
Потом мы вернулись к палатке, у которой я развел маленький костер, а Душенька
приготовила кофе. К нам подсели Папперман и Какхо-Ото. Оба старались казаться
безразличными. Но старый вестмен принял допущенную им оплошность слишком близко
к сердцу. Он исподтишка наблюдал за женщиной, которая теперь, при ближайшем
рассмотрении, представлялась ему верхом совершенства. Неожиданно для всех он
схватил ее руку, притянул к губам и невнятно пробормотал:
— И ее я хотел… ударить! Разве я сам не заслужил зуботычины?
На этом инцидент был исчерпан. Они стали лучшими друзьями. После завтрака
собрали палатку. Теперь мы привязали шесты вдоль корпуса лошадей, а не поперек,
поскольку Какхо-Ото сказала, что дорога к Дому Смерти очень узка. И
действительно, временами она так круто вела вниз, что вскоре мы уже не могли
дв
|
|