о момента, когда он 
проснулся ранним утром. Ваша жена тоже вышла из палатки. Обычно она молится 
утром и вечером, я это знаю. Она никогда не делает это в палатке, только на 
чистом воздухе. Она уходит подальше от посторонних глаз, чтобы никто ее не 
видел. Так и сегодня. Когда она удалилась, кайова встал и пошел следом. Это 
показалось мне подозрительным. Я выждал некоторое время, а когда ни он, ни она 
не вернулись, пополз за ними. Вы не можете представить себе, что я увидел!

— Что же?

— Они сидели на одном камне!

— И все?

— Бок о бок!

Он удивленно взглянул на меня и повысил голос:

— В задушевных объятиях!

— И все?

Тут он не выдержал:

— Они целовались!

— И все?

— Краснокожий целовал вашу Душеньку! — едва не орал Папперман.

— И все?

— А ваша Душенька целовала его! — проревел он мне в ухо.

— И все? Больше ничего? — спросил я спокойно.

В этот миг он попятился, всплеснул руками и завопил:

— Вот это да! Я и представить себе не мог! Он не бросился на меня с кулаками… 
Да он просто обезумел от ужаса! Он спятил, совершенно спятил! Кроме «И все?», я 
ничего не слышу!

— О, я могу сказать и другое, — засмеялся я. — Они ведь до сих пор сидят там, 
на камне?

— Надеюсь! И даже очень! Мы изобличим ее! Мы ошеломим ее вашим появлением!

— Давайте так и сделаем.

— Правда?

— Конечно, и сейчас же!

— Тогда идемте! Я проведу вас.

— Подождите еще секунду! Прежде я должен вас предупредить, что не буду так 
строг с этим индейцем, как вы, вероятно, ожидаете. В последние дни мы столько 
раз говорили о кайова… Вы знаете, что я у них пережил, когда был там в 
последний раз?

— Да. Все это знают. И ваша жена уже давно рассказала мне еще раз: вам суждено 
было умереть, и только благодаря дочери знаменитого воина, которого звали Одно 
Перо, вы спаслись.

— Верно. Эту дочь звали Какхо-Ото. Ей я обязан своей жизнью.

— Так ради нее вы готовы простить этому кайова то, что он сделал с вашей женой?

— Да.

— Послушайте! Так нельзя!

— Идемте!

— Так вы в самом деле и пальцем не пошевелите?

— Абсолютно.

Тут он воскликнул:

— Мистер Бартон, должен вам сказать, что… что… У меня есть просьба, большая 
просьба.

— Какая?

— Позвольте мне согнуть этого краснокожего негодяя в параболу и отвесить ему 
дюжину оплеух!


— Это доставит вам удовольствие?

— Величайшее, неописуемое!

— Ну хорошо…

— Вы не имеете ничего против?

— Ничего, абсолютно ничего.

— Ну, слава Богу! Уж я-то постараюсь! Ну, идемте! Скорее, скорее!

Он зашагал впереди, я — следом. Он вывел меня через заросли к маленькой полянке 
и затаился в тени последних кустов.

— Смотрите туда. Они еще сидят там! Как вам это нравится?

Душенька сидела с кайова на небольшом камне, положив правую руку ему на плечо. 
Он находился чуть ниже ее. Его голова нежно склонилась в ее сторону. Папперман 
взглянул на меня, ожидая приступа неистового гнева.

— Смеетесь? — спросил он тихо и настойчиво повторил: — Я спрашиваю вас 
совершенно серьезно: как вы это находите?

— Немного интимно, ничего больше, — ответил я.

— «Немного интимно»… — пробормотал он. — Ну а я скажу вам больше: с его стороны 
это преступно! А поскольку вы позволили мне отвесить ему дюжи