Сакраменто. Там любой встречный скажет вам, где искать прииск. Без поклажи вы в 
пять дней доберетесь туда. Но я не советую вам ехать по этой дороге.
— Почему?
— Дорога, безусловно, удобная, но она опасна из-за хозяйничающих на ней 
грабителей. Правда, они предпочитают нападать на тех, кто возвращается с 
приисков, но, бывает, не брезгуют случайными путешественниками. Честно говоря, 
дорога эта вымощена долларами, вынутыми из карманов проезжих. В трактире вас 
обслужат чин по чину и даже вручат счет на бумаге, но его легче прочесть, чем 
оплатить. А бывает и так: с вас требуют доллар за постель, а спать укладывают 
на сеновале под звездами, доллар за свечу, а светит вам луна, доллар за услуги, 
а все приходится делать самому, доллар за таз с горячей водой, а моетесь в реке,
 доллар за полотенце, а вытираетесь рукавом рубахи. И даже за то, что вам 
выписывают счет, с вас требуют доллар. Но здесь уже без обмана — счет вы 
получите, ха-ха-ха! Как вам это нравится, мистер Маршалл?
— Недурно.
— Вот и я так же думаю. Поэтому укажу вам другой путь, и если у вас хорошая 
лошадь, вы попадете в Йеллоу-Уотер-Граунд на четвертый день. Переправьтесь 
через залив на пароме, а оттуда поезжайте прямиком на Сент-Джон. Там 
поворачивайте на восток и, когда доберетесь до Сакраменто, считайте, что вы уже 
на месте.
— Очень вам благодарен, сэр. Я последую вашему совету.
— Не стоит благодарности. Лучше, если встретите там мулата со шрамом, угостите 
его пулей или ударом ножа. Уверяю вас, вы сделаете доброе дело.
Тем временем к нам подошла Густи и напомнила: приближается пора ужина. Она 
провела нас в отдельную комнату, где нас ждал стол, накрытый так, словно в 
гостиницу пожаловали испанские гранды. Донья Эльвира приняла нас с подобающим 
обстановке достоинством и с выражением королевского величия на лице. Казалось, 
царствующая особа принимает своих верных подданных.
Ей очень хотелось поразить нас своей ученостью, поэтому поначалу беседа велась 
только вокруг наук и высокого искусства. Однако вскоре ей показалось, что она 
уже достаточно наговорила умных слов и произвела на нас должное впечатление, 
поэтому принялась расспрашивать нас о жизни в прерии. Теперь уже мне и Бернарду 
пришлось блеснуть красноречием. Повествуя о наших приключениях, мне то и дело 
приходилось наступать под столом на ногу сидевшего рядом Сэма. Острый на язык 
старый вестмен время от времени порывался вставить словцо, глаза его при этом 
озорно поблескивали, и я боялся, что его выходка испортит даме вечер.
После ужина донья Эльвира гордо заявила:
— Надеюсь, сеньоры, что вы уже поняли, насколько выше других гостей я ставлю 
вас. Смею полагать, что вы оцените мое к вам отношение и останетесь под нашим 
кровом хотя бы на несколько дней.
— Донья Эльвира, нашу вам признательность трудно выразить словами, — ответил я, 
с силой наступая на ногу уже открывшему рот Сэму. — Мы, безусловно, погостим у 
вас, но не сейчас. Завтра утром мы вынуждены покинуть вас, чтобы найти мистера 
Аллена, которого и привезем к вам.
— Я отпускаю вас, сеньоры, но только с тем условием, что вы вернетесь ко мне с 
мистером Алленом. Если вам что-то понадобится в дорогу, обратитесь к Августе. 
Надеюсь, вы попрощаетесь со мной, прежде чем покинуть мой дом.
И она удалилась, шурша шелковыми юбками.
На следующее утро мы уже плыли на пароме через залив.
В точности следуя указаниям золотоискателя, с которым судьба свела нас в 
гостинице, мы к вечеру третьего дня пути добрались до Сент-Джона, а к полудню 
следующего дня уже ехали по долине Сакраменто, где на каждом шагу встречались 
следы лихорадочных поисков золотого песка, ослепляющего глаза и одурманивающего 
головы и сердца людей.
Лучшие умы не жалели слов, чтобы отвратить человечество от губительной страсти, 
однако вынуждены признать, что золотая лихорадка охватывает даже самых 
здравомыслящих людей, стоит им только оказаться в этих местах. Изможденные, с 
ввалившимися щеками золотоискатели жертвуют здоровьем ради быстрого обогащения, 
а в случае удачи пускают богатство на ветер так же быстро, как они его получили.
 Месяцами они терпят лишения и работают сверх человеческих сил, проклятие висит 
над всеми их начинаниями, и в конце концов отчаяние овладевает ими, и они уже 
готовы бросить бесплодные поиски. Но вдруг до них доходит весть о чьей-то 
небывалой удаче, и тогда они снова, как одержимые, хватаются за лоток для 
промывки золота и отдаются всепоглощающей страсти наживы. Они неизлечимы.
Вечером мы прибыли в Йеллоу-Уотер-Граунд. Длинная, узкая долина, по которой 
протекает ручей, впадающий в Сакраменто, была вся перекопана. Тонны породы были 
вынуты из земли и промыты в поисках золота. Безрадостную картину несколько 
оживляли палатки и хижины, но одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что 
время расцвета прииска миновало.
Посреди долины стояло низкое, сколоченное из досок строение, которое можно было 
бы принять за сарай, если бы на нем не красовалась вывеска «Магазин всяких 
товаров и трактир в Йеллоу-Уотер-Граунд». Хозяину заведения, в котором жители 
долины тратят деньги на полезные вещи и на бесполезные напитки, было что 
порассказать, поэтому мы спешились, оставили лошадей на попечение Боба и вошли 
внутрь.
За грязными столами сидели оборванцы с лицами забияк и недобрыми взглядами. Они,
 как по команде, уставились на нас. К бесцеремонности мне было не привыкать, но 
в их любопытстве таилась скрытая угроза.
— Что желают пить господа? — спросил нас трактирщик.
— Пиво, — ответил Бернард.