того же требует Великий ДУХ прерии. Видит ли белый человек то дерево на берегу 
реки?
— Вижу.
— А видишь ли ты нижнюю ветку? Если тебе удастся сорвать ее, я дарую тебе жизнь,
 потому что ветвь всегда была символом мира и милосердия.
Странное условие, выставленное Виннету, было для нас полной неожиданностью. 
Хольферт, недоуменно вертя головой, пошел к берегу, до которого было не более 
четырехсот шагов. Ветка висела не над водой, а над сушей, и сорвать ее не 
составляло труда, но когда пленник подошел к дереву и протянул к ней руку 
Виннету вдруг вскинул свое серебряное ружье. Прозвучал выстрел, и Хольферт 
рухнул с простреленной головой в воду.
Мы стояли как громом пораженные, а Виннету спокойно перезарядил ружье и 
произнес:
— Белый человек не принес ветку, поэтому он умер. Дух прерии справедлив и 
жалостлив, но его милосердие не ведет к гибели. Белый, которого вы называли 
Хольфертом, не мог остаться в живых, потому что его в любом случае ждала 
смерть: от рук команчей, или белых разбойников, или от зубов хищных зверей.
В то же мгновение апач оказался в седле и, не оглядываясь на нас, тронул коня. 
Мы двинулись за ним.
Следы команчей ясно виднелись на траве. Судя по раскраске, которую мы видели на 
их лицах, они выступили в военный поход, однако цель их находилась далеко, в 
противном случае они вели бы себя и осторожнее и предусмотрительнее. Безусловно,
 Виннету знал, куда и зачем они направляются, но такому воину, как он, 
следовало молчать и не высказывать собственного мнения, пока в том не было 
нужды. Я уже собрался подъехать к нему и расспросить его, когда вдруг прозвучал 
выстрел, а за ним еще два.
Мы немедленно остановились, Виннету подал нам знак вернуться назад, а сам 
пустил своего гнедого вскачь, осадил его у ближайшего поворота, укрыл коня в 
кустарнике и осторожно выглянул из кустов.
Вскоре он оглянулся и знаками позвал нас к себе.
— Команчи и двое бледнолицых, — сказал он, снова ныряя в заросли. Мы 
последовали за ним, а Боб остался караулить Хоблина и лошадей.
На огромном лугу в излучине реки стоял отряд краснокожих. У самой воды возле 
воткнутых в землю копий сидели вожди команчей и курили трубку мира. Их лошади 
паслись поблизости. Остальные воины разыгрывали дикое, но вполне мирное 
представление: они соревновались в верховой езде и владении оружием.
Лица белых невозможно было различить на расстоянии, поэтому я снова достал 
подзорную трубу и приложил ее к глазу.
— Сэм, взгляни и скажи мне, кто это там сидит? — сказал я, протягивая Сан-Иэру 
подзорную трубу.
Он посмотрел в окуляр и тихо присвистнул:
— Тысяча чертей! Это же Фред Морган с сыном! Откуда они взялись на поляне и 
почему сидят с вождями и курят трубку мира?
— Чему ты удивляешься, Сэм? В том, что они здесь, нет ничего странного. Патрик 
ехал перед нами, а Фред Морган шел по следу Хольферта — вот они и встретились. 
А с команчами они и раньше жили в дружбе.
— Так-то оно так, но мне такой поворот дела не по душе. Вот ведь незадача! Как 
же нам их выманить? Пока они с краснокожими, у нас нет никакой надежды схватить 
их.
— Не думаю, что они надолго задержатся среди команчей. Вряд ли им захочется 
делиться с индейцами зарытыми поблизости сокровищами.
— Тогда нам лучше остаться здесь и посмотреть, куда они двинутся дальше.
— А что нам мешает так и поступить? Кажется, индейцы не собираются ехать 
обратно.
— А разве Фред Морган не станет дальше преследовать Хольферта? — спросил 
Бернард.
— Он узнает от сына и команчей, что им по пути никто не встретился, и решит, 
что Хольферт убежал другим путем, — объяснил я. — Думаю, нам стоит укрыть 
лошадей.
Виннету кивнул в знак согласия, и я углубился в лес, чтобы найти подходящую 
поляну. Выбрав укромную, закрытую со всех сторон прогалину, я отвел туда и 
верховых и вьючных лошадей.
— Как далеко отсюда до долины, где ваш капитан зарыл сокровища? — спросил я 
Хоблина.
— Совсем близко, сэр. Вон там, справа, начинается овраг, через который можно 
попасть в долину.
— Плохо дело, — сказал я.
— Почему, Чарли? — вмешался Сэм.
— Потому что нам никак не попасть туда раньше Морганов. У меня нет сомнений, 
что, как только индейцы уйдут, разбойники пустятся прямиком в долину.
— Не волнуйтесь, сэр, — успокоил меня Хоблин. — Этот путь известен только 
капитану и мне, а лейтенанту придется идти вдоль одного из притоков Пекос.
— Это меняет дело. Тогда мы можем спокойно смотреть состязания индейцев.
Разделившиеся на две группы команчи изображали сражение, то устраивая поединки, 
то налетая друг на друга целыми отрядами, да с такой ловкостью и быстротой, что 
любой европейский зритель захлопал бы в ладоши от восторга. Большинство 
индейских племен не применяют седло и узду, с которыми их познакомили белые. 
Широкая ременная подпруга удерживает на спине лошади толстую шерстяную или 
кожаную попону, которая заменяет им седло. Второй ремень в виде свободного 
ошейника охватывает шею лошади. Ухватившись за него руками и цепляясь ногой за