Хотя торговцы и заупрямились, настаивая на немедленном суде и линчевании, но в 
конце концов уступили моим доводам. С одним из них я стал на часах, а остальные 
снова улеглись спать. Через два часа нас сменил Сан-Иэр, готовый караулить 
негодяев в одиночку. Благо ночь уже близилась к концу, и одной пары опытных 
глаз было вполне достаточно, чтобы не упустить их.
Схваченные нами разбойники молчали и даже не пытались перекинуться парой слов, 
чтобы заранее сговориться, что отвечать на суде. Утром, когда мы проснулись, 
Вильямс и его напарник уже пришли в себя и тоже упрямо молчали. После завтрака 
мы задали коням корму, а затем приступили к суду.
— Чарли, ты будешь шерифом, — сказал мне Сэм, даже не спрашивая согласия 
остальных. — Ты их раскусил, ты их схватил, тебе и вести дело.
— Нет уж, Сэм. Дело будешь вести ты, — возразил я.
— Сэм Гаверфилд — шериф? Что это тебе вздумалось смеяться над стариком? Я 
человек простой, неученый а ты книги пишешь, тебе сам Бог велел быть шерифом.
— Сэм, как-то так получилось, что я еще не стал гражданином Соединенных Штатов, 
к тому же ты намного дольше меня живешь в прерии. Но если ты наотрез 
отказываешься, шерифом станет Боб.
— Что? Боб шерифом? — вознегодовал старик. Я уже давно заметил, что большинство 
белых вестменов, несмотря на всю свою честность, отвагу и готовность прийти на 
помощь ближнему, отказывали в правах людям с иным цветом кожи. — Тогда согласен 
— шерифом буду я, и только я!
Он уселся на песок, постарался придать своему лицу серьезное и торжественное 
выражение, что, честно говоря, получилось у него из рук вон плохо. Своим 
поведением он словно пытался убедить всех, что любой вынесенный им приговор 
будет верхом справедливости, несмотря на то, что суд совершается в безлюдной 
пустыне.
— Джентльмены, прошу вас сесть в круг, — приступил он к своим обязанностям. — 
Вы будете присяжными заседателями. А ты, Боб, стой рядом с обвиняемыми и 
охраняй их. Ты наш констебль.
Боб потуже затянул ремень, на котором висела сабля, и встал рядом с пленными.
— Констебль, мы свободные граждане свободной страны, поэтому развяжите 
обвиняемых. Пусть убийцы предстанут перед судом без веревок на руках, тем более 
что они скоро нам понадобятся для другого — мы накинем их им на шею, хи-хи-хи.
— Но, мистер Сэм, — растерянно возразил негр, — они ведь могут убежать…
— Делай, что тебе велят, — оборвал его Сан-Иэр. — Убежать им все равно не 
удастся. Без оружия и лошадей далеко они не уйдут. Наши пули догонят их прежде, 
чем они сделают десяток шагов.
Разбойников развязали, и они встали на ноги. Даже без предупреждения Сэма они 
прекрасно понимали, что побег невозможен.
— Тебя зовут Вильямс, — начал Сэм. — Это твое настоящее имя?
— Я не буду отвечать на ваши вопросы, — нагло сказал упрямый грабитель. — 
Разбойники не мы, а вы. Это вы напали на нас, и судить надо вас.
— Ну что же, мой мальчик, воля твоя, можешь поступать как тебе 
заблагорассудится, — обманчиво мягко согласился с ним Сэм. И тут же добавил: — 
Но я тебе напомню, что по законам прерии молчание расценивается, как признание 
вины. Расскажи мне, о чем вы сговаривались этой ночью, пока стояли на часах? Ну,
 давай, смелее.
— Мы не сказали друг другу ни единого слова.
— А вот этот человек, которому я доверяю больше, чем себе, — произнес Сэм, 
указывая на меня, — подкрался к вам и все слышал. Отвертеться вам не удастся, 
сразу видно, что вы не вестмены, настоящие бывалые охотники никогда нс 
позволили бы захватить себя врасплох.
— Это мы-то не вестмены? Тысяча чертей! Верните нам наше оружие, и мы вам мигом 
докажем, кто из нас гринхорн, а кто вестмен. Вы напали на нас ночью, чтобы 
убить и ограбить, а теперь еще оскорбляете и выставляете на посмешище.
— Не стоит так распаляться, мой мальчик. Сейчас ты узнаешь, кто напал на вас, и 
перестанешь петушиться. Как ты думаешь, кто мог уложить вас ударом кулака, да 
так, что вы ничего и не заметили? Ну конечно, только Олд Шеттерхэнд. А теперь 
внимательно посмотри на меня: только тот, кому индейцы навахо отрезали уши, 
имеет право называть себя Сан-Иэр. Мы и есть те двое, что могут сунуться в 
Льяно-Эстакадо. Ты не поверил нам, что мы вызвали вчерашний дождь, а зря. Если 
бы ты пораскинул мозгами, то сразу догадался бы, кто мы такие. Неужели ты 
когда-нибудь слышал о дождях в пустыне? Сами по себе, добровольно, они здесь не 
идут.
К моему удивлению, наши имена не произвели на негодяя ожидаемого впечатления. 
По-видимому, Вильямс решил, что ему нечего нас опасаться именно потому, что мы 
были слишком известны.
— Если вы действительно те, за кого себя выдаете, — сказал он, — мы ждем от вас 
справедливости. Что правда, то правда. Когда-то у меня было другое имя. Но ведь 
и вас на самом деле зовут не Олд Шеттерхэндом и не Сан-Иэром. Менять имя или 
нет — это дело вкуса, преступления здесь нет.
— Тебе никто и не ставит в вину то, что ты сменил имя.
— Тогда в чем вы нас обвиняете? Этой ночью мы действительно перекинулись 
несколькими фразами о том что кое-кого следует убить, но разве мы говорили, что 
убьем именно вас? Разве мы назвали ваши имена?
Бесхитростный Сэм смутился и не нашелся, что ответить. Он долго смотрел вдаль, 
жевал губами и наконец не очень уверенно произнес:
— Да, имен вы не назвали, но мы все равно догадались о ваших намерениях.
— Что бы мы ни говорили, мы не подняли на вас оружие. Значит, и судить нас не 
за что. И если вы честные люди, то вы отпустите нас на все четыре стороны без