Он вырвал руку и бросился бежать, оставив в моей ладони какой-то небольшой 
предмет. Я поднес его к глазам. Это был перстень, соскользнувший с его пальца. 
Я побежал за ним, но мальчик уже исчез среди крутых скал. Я не обижался на него,
 он был еще очень молод, и страшная картина разгула стихии выбила его из колеи, 
лишила покоя и способности здраво рассуждать, поэтому мне не оставалось ничего 
другого, как устроиться на траве и дождаться рассвета, чтобы не сломать себе 
шею, спускаясь в темноте по скалам.
От усталости и пережитого меня била мелкая дрожь. Долина, где все еще бушевал 
нефтяной пожар, казалась мне преисподней, одежда, прихваченная огнем, 
расползалась на клочья при малейшем движении. Вытащив из притороченного к седлу 
мешка новый костюм, я натянул его.
Сволоу лежал рядом, тяжело дыша и не притрагиваясь к траве, которой там было 
сколько угодно. Но что случилось с жителями долины? Хотя я заранее знал ответ, 
я не мог уснуть, несмотря на то, что сон и отдых были так необходимы перед 
дальней дорогой.
Я всю ночь не сомкнул глаз, время от времени вставал и подходил к краю обрыва. 
Огонь немного утих, но от этого открывавшаяся передо мною картина не перестала 
напоминать Страшный суд. Из скважины бил фонтан огня высотой в тридцать футов, 
наверху он рассыпался на отдельные струи и на тысячи искр, пылающим водопадом 
устремлялся вниз, прямо в реку, превращая ее в поток пламени.
Так продолжалось до утра. Напор нефти несколько уменьшился, и уже можно было 
без особой опасности для жизни спуститься в долину, где земля и скалы были 
чернее ночи, огромная, покрытая сажей сковородка, содержимое которой обуглилось 
по вине невнимательного повара. Из всех бараков, складов и других строений 
уцелел только один небольшой домик, выстроенный на высоком скальном уступе.
Я направился к нему. У дверей стояло несколько человек, среди них я узнал Гарри.
 Отважный мальчик не побоялся спуститься туда ночью. Вдруг он взмахнул рукой, 
показывая на меня, и сразу же один из мужчин скрылся в доме, чтобы с ружьем в 
руке выйти мне навстречу.
— Стойте! — приказал он угрожающе. — Что вам еще здесь понадобилось? Убирайтесь 
отсюда, не то получите пулю в лоб.
— Я пришел предложить вам мою помощь, — миролюбиво ответил я.
— Знаем мы вашу помощь, — засмеялся он. Его голос не обещал ничего хорошего.
— Позвольте мне сказать несколько слов Гарри.
— Он не хочет вас видеть, поэтому я не пущу вас к нему.
— Но я хочу кое-что отдать ему.
— Не лгите! Какой подарок можете сделать вы Гарри? Вы трус и подонок, это вы 
подожгли нефть!
У меня перехватило дух от такого неожиданного и несправедливого обвинения. В 
замешательстве я не смог произнести ни слова в свое оправдание, и, по-видимому, 
мое молчание приняли за признание вины, потому что человек на берегу добавил:
— Вы испугались расплаты? Убирайтесь!
Он вскинул ружье, и я наконец обрел дар речи.
— Вы с ума сошли! Газ взорвался от ваших свечей. Несчастье случилось из-за 
вашей же беспечности.
— Не пытайтесь оправдаться! Вон отсюда!
— Разве стал бы я с риском для жизни спасать мальчишку, если бы поджег нефть 
сам?
— Если бы вы на самом деле хотели нам помочь и не сбежали, как последний трус, 
уцелели бы все. Идите и полюбуйтесь на обгорелые трупы. Это дело ваших рук! 
Примите же нашу благодарность.
Он выстрелил в меня. Возмущенный до глубины души несправедливым обвинением, я 
стоял как вкопанный и даже не дрогнул. Именно это обстоятельство и спасло мне 
жизнь, так как мужчина промахнулся, а пытаясь уклониться, я бы наверняка попал 
под пулю. Моя рука потянулась к револьверу, чтобы ответить обидчику верным 
выстрелом, но я сумел сдержаться. Повернувшись к нему спиной, я медленно побрел 
вверх по тропинке, вскочил на коня и уехал, унося в душе чувство обиды. Когда 
человека, рисковавшего жизнью ради спасения ближнего, обвиняют в преступлении, 
ему не остается ничего другого, как молча удалиться.
Несколько дней спустя я добрался до прерии Гревел, где мне целую неделю 
пришлось ждать Виннету. Я не испытывал недостатка в продовольствии, так как 
дичь там встречалась на каждом шагу, да и скучать было некогда: вокруг рыскали 
шайки индейцев сиу, и мне время от времени нужно было спасаться бегством, 
путать следы и скрываться. Когда мы наконец встретились с Виннету, он, услышав 
о том, что в прерии хозяйничают краснокожие враждебного племени, предложил мне 
покинуть негостеприимные края и навестить Олд Файерхэнда.
Я охотно принял приглашение, так как давно мечтал познакомиться с легендарным 
вестменом. Но путь к нему был небезопасным, в чем мы убедились на следующий же 
день, увидев следы индейца. Я внимательно осмотрел их. Конь краснокожего, 
по-видимому, был привязан к колышку, вбитому в землю, и выщипал вокруг всю 
траву. Его хозяин лежал рядом и играл колчаном со стрелами. Одна из стрел 
сломалась у него в руке, но он, вопреки обычаям краснокожих, не удосужился 
собрать обломки. Я поднял их и рассмотрел: стрела предназначалась не для охоты, 
а для войны.
— Краснокожий вышел на тропу войны, — сказал я, — но он молод и неопытен, иначе 
он позаботился бы о том, чтобы собрать все щепки и вытащить из земли колышек. К 
тому же следы его ног меньше следов взрослого мужчины.
Мы еще раз осмотрели отпечатки его ног. Они были четкие, с твердыми, еще не 
осыпавшимися краями, а примятая трава еще не успела распрямиться.
Мы шли по следу, пока тени не удлинились и не стало смеркаться. Въехав на один