как проводника, угрожая ему пытками, если он не приведет их к бонансе к 
завтрашнему вечеру.
Я поражался: Олд Дэт, несгибаемый старый вестмен, никогда не терявший 
присутствия духа, пребывал в смятении! Голос его дрожал, а на лице застыла 
гримаса беспощадной решительности.
— Вы уверены, что они направились к бонансе?
— Я слышал, как они сговаривались напасть на лагерь старателей, перебить всех и 
забрать золото. Да и индейцам там будет чем поживиться: боеприпасы, оружие и 
многое другое.
— Тысяча чертей! Лакомый кусочек для негодяев! Как далеко отсюда бонанса?
— Они будут там завтра к вечеру, если Хартон не догадается провести их 
окольными путями. Я надеялся, что кто-нибудь освободит меня и я смогу уговорить 
моего спасителя помчаться к бонансе и предупредить о нападении. Сам я, увы, 
остался без коня.
Старый вестмен молча смотрел вдаль, погруженный в раздумья. Мы не вмешивались в 
беседу, понимая, что все происшедшее имеет для него какое-то особенное, чуть ли 
не роковое значение.
— Я бы предпочел тронуться в путь немедленно. Можете ли вы описать мне дорогу 
так, чтобы не заплутать ночью?
Гамбусино отрицательно покачал головой.
— Ночью, в темноте, вы обязательно собьетесь с пути и только зря потеряете 
время. Тем более, что найти бонансу трудно даже днем.
— Так и быть. Подождем до утра. Насколько я знаю, золотоносные жилы выходят на 
поверхность в ущельях возле рек и ручьев. Опишите мне, где находится ваша 
бонанса.
— Представьте себе ущелье среди высоких известковых скал — именно в их недрах 
заключены несметные богатства. Вокруг раскинулся густой высокий лес, деревья 
растут даже на скалах, из-под которых вытекает ручей. В длину ущелье более двух 
миль, но попасть в него можно лишь в том месте, где из него вытекает ручей, да 
и то проход там так узок, что в него едва-едва протиснутся два человека.
— В таком случае два-три смельчака могут удерживать ущелье хоть месяц!
— Скорее всего, да. Но есть еще один путь в долину. Мистер Ульман, чтобы 
сократить дорогу, велел вырубить ступени в скале, поднимающейся уступами, и 
прикрыть их от чужих глаз поваленными деревьями. Таким образом, мы спускаемся 
вниз под пологом из стволов вековых деревьев, а сверху все выглядит так, словно 
на скалах лежит бурелом.
— Он поступил опрометчиво. Любой увидевший ваш «бурелом» поймет, что его 
свалила рука человека. Пни и щепки сразу же выдадут вашу тайну.
— Вы не найдете там ни одного пня и ни одной щепки. Мы подкапывали деревья и 
валили их вместе с корнями, а затем спускали на веревках на скальные уступы.
— Неужели у Ульмана хватило людей для такой работы?
— Сейчас у него работает сорок человек.
— Но тогда ему нечего опасаться нападения. В такой крепости и с таким войском 
он устоит против тысячи разбойников. Есть ли у него связь с внешним миром?
— Раз в две недели к нему приходит караван вьючных мулов. Он привозит все 
необходимое и увозит под охраной намытое золотое.
— Есть ли охрана у прохода?
— Только ночью, а днем в окрестностях бродит нанятый хозяином охотник. Он 
поставляет в лагерь дичь. Уж он-то никого чужого не пропустит.
— Вы уже успели построить что-нибудь в долине?
— Пока еще нет. Мистер Ульман с семейством устроился в большой палатке. В 
палатке поменьше устроен склад продовольствия, а вокруг стоят шалаши, где живут 
рабочие. Оружия хватает: у каждого имеется двустволка и револьвер.
— Добро пожаловать на бонансу, господа разбойники! — развеселился вдруг Олд Дэт.
 — Вам там готовят горячий прием! Но все же нам надо опередить их. Поэтому пора 
на боковую, иначе нам не выдержать завтрашней скачки.
Несмотря на предыдущую бессонную ночь, я не мог сомкнуть глаз. Все мои мысли 
крутились вокруг Гибсона, которого, как я надеялся, поймаю на следующий день. 
Олд Дэт, против обыкновения, тоже не мог уснуть. Старик ворочался, вздыхал и 
что-то невнятно бормотал — видно, его растревожила встреча с гамбусино и его 
рассказ о Хартоне.
Час спустя он встал, прислушался к ровному дыханию спутников и, убедившись, что 
все крепко спят, зашагал вдоль ручья. Индеец-часовой узнал его и не стал 
окликать. Прошло пятнадцать минут, полчаса. Старик не возвращался, и я, 
встревожившись, отправился за ним.
Он стоял в десяти минутах ходьбы от лагеря и смотрел на луну. Густая, мягкая 
трава заглушала мои шаги, хотя я и не старался приблизиться незаметно. Видно, 
старик был погружен в глубокие раздумья, потому что только когда я подошел к 
нему, он резко повернулся и направил на меня револьвер.
— Тысяча чертей! Кому и зачем понадобилось красться за мной? Хотите получить 
пулю?
Судя по тому, что Олд Дэт не сразу узнал меня, его мысли были слишком далеко.
— Ах, это вы! — воскликнул он наконец, словно с трудом очнувшись от тяжелого 
сна. — Еще немного, и вы получили бы пулю в живот. Я ведь на самом деле принял 
вас за лазутчика. Почему вы не спите?
— Мне не дают покоя мысли о Гибсоне и Олерте.
— Не тревожьтесь по пустякам. Завтра они будут в ваших руках. Но больше я вам 
ничем не смогу помочь. Мне придется остаться на бонансе.
— Нам придется расстаться? Но почему? Это тайна?
— Да.