апачей рукой подать, и Виннету не позволит команчам приблизиться к ним. 
Во-вторых, тот офицер Хуареса что-то говорил насчет возможной помощи.
— Вы правы. Но кто бы из них ни победил, мы можем довериться трубке мира 
команчей и тотему Инда-Нишо. К тому же Виннету знает вас, да и меня однажды 
видел с вами. И все же человек, попавший в жернова, не должен думать о каждом 
камне в отдельности. Что толку ему знать, какой из них сотрет его в порошок.
— Тогда постарайтесь, чтобы жернова не закрутились, а еще лучше — не попадайте 
между ними. Но мы заболтались. Пора идти осмотреться. Чем черт не шутит — вдруг,
 несмотря на темноту, я увижу что-нибудь такое, что поможет нам сохранить 
скальпы. Ступайте за мной. Сдается мне, я когда-то бывал в этой долине.
Мы действительно находились в небольшой, почти круглой долине, зажатой среди 
отвесных скал. Входом и выходом служили два узких ущелья, где команчи выставили 
часовых.
— Влипли так влипли, — ворчал старик, — лучшей мышеловки не придумаешь. Ума не 
приложу, как нам отсюда выбраться. Вы видели когда-нибудь, как лиса отгрызает 
себе лапу, чтобы уйти из капкана?
— А нельзя ли убедить Белого Бобра перенести лагерь в другое место?
— Сомневаюсь, что он согласится. Белый Бобр упрям, как бизон, хотя он и поверит 
в опасность, если мы выдадим ему апачей.
— Мне все же кажется, сэр, что вы сгущаете краски. Долина представляется 
неприступной. По скалам апачам в нее не спуститься, а у входа и выхода стоит 
охрана.
— Да, дюжина человек у входа и столько же у выхода могут защитить лагерь от 
кого угодно, но только не от Виннету. Я до сих пор не возьму в толк, почему 
Белому Бобру, всегда такому осторожному и предусмотрительному, вздумалось 
остановиться на ночь в этой долине. Те двое апачей сумели обвести его вокруг 
пальца. Попробую-ка я с ним поговорить. Если он заупрямится, а потом что-нибудь 
произойдет, мы будем держаться по возможности в стороне от схватки. Мы в дружбе 
с команчами, но не дай нам Бог сгоряча прихлопнуть хотя бы одного апача.
Беседуя, мы снова приблизились к лагерю. У костра, неподвижно, словно статуя, 
стоял индеец, в котором по орлиным перьям без труда можно было узнать Белого 
Бобра. Мы направились к нему.
— Мой брат убедился, что мы в безопасности? — обратился вождь к Олд Дэту.
— Нет, — ответил тот. — Похоже, мы угодили в мышеловку и она вот-вот 
захлопнется.
— Мой брат ошибается. Долина, в которой мы остановились, похожа не на мышеловку,
 а на то сооружение, которое бледнолицые называют фортом. Врагу никак не 
удастся проникнуть внутрь.
— Да, через проходы он, может быть, в долину и не проникнет, они так узки, что 
десять воинов отразят нападение целой сотни. Но что будет, если апачи спустятся 
вниз по скалам?
— Скалы так круты и отвесны, что даже горному козлу не спуститься по ним.
— Почему мой краснокожий брат так уверен в этом?
— Потому что сыновья команчей прибыли сюда днем и попытались вскарабкаться по 
скалам наверх. Ни один из воинов не смог подняться по ним.
— Спускаться вниз легче, чем карабкаться наверх. И я знаю, что Виннету умеет 
лазить по скалам лучше, чем горный козел.
— Виннету здесь нет, он ушел к Рио-Кончос. Так утверждают топи.
— А если они ошибаются?
— Они так говорят. Они враги Виннету, и я верю им, — упорствовал Белый Бобр.
— Но если Виннету действительно был в форте Индж, он никак не успел бы собрать 
своих воинов и переправиться через Рио-Кончос. Пусть мой брат сосчитает, 
сколько дней прошло с тех пор, и вспомнит, как далек путь до Рио-Кончос.
Вождь в раздумье склонил голову. По-видимому, слова старого вестмена убедили 
его, так как он произнес:
— Мой брат прав: путь далек, а дни можно сосчитать по пальцам. Мы еще раз 
расспросим топи.
Он направился к костру, оцепленному команчами, мы молча последовали за ним. 
Сбившиеся в кучу солдаты Хуареса угрюмо смотрели на нас, Уильям Олерт, глухой и 
слепой ко всему, что происходило вокруг, яростно царапал огрызком карандаша 
мятый лист бумаги. По другую сторону костра сидели отец и сын Ланге. Рядом с 
ними растянулся на траве Сэм. Застывшие как изваяния лжетопи подняли глаза, 
только когда Белый Бобр обратился к ним с вопросом:
— Мои братья точно знают, что…
Он не успел закончить. С вершины ближней скалы донесся тревожный писк птенца, а 
за ним послышался крик совы. Вождь и Олд Дэт насторожились. Гибсон машинально 
поворошил сухой веткой угли угасающего костра, и те на мгновение вспыхнули 
ярким пламенем. Глаза белых при этом одобрительно сверкнули, и Гибсон хотел 
было повторить свой маневр, но Олд Дэт поспешно выхватил у него из рук ветку и 
грозно приказал:
— Немедленно прекратите!
— Но почему? — оскалился Гибсон. — Кто может мне запретить подбросить дров в 
огонь?
— Не притворяйтесь невинной девушкой, Гибсон. Все слышали крик совы и видели, 
что вы ответили на него условным знаком.
— Условным знаком? Вы не в своем уме!
— В своем или не в своем, это не имеет значения. Предупреждаю: любой, кто 
вздумает раздуть огонь, получит пулю в лоб немедленно.
— С вами совершенно невозможно иметь дело, сэр. Вы ведете себя так, словно вы 
здесь хозяин, а мы — гости.