даже команчи не могли справиться с обезумевшими животными и покорно тряслись в 
седлах, отпустив поводья.
Когда и люди и лошади утолили жажду, мы снова тронулись в путь. Доехав до 
впадения ручья в небольшую речушку, наш отряд повернул вверх по течению и 
вскоре оказался в тесном каньоне с отвесными стенами, из которых торчали там и 
сям кусты. Вдали виднелась прерия, чья зелень ласкала наши до боли истерзанные 
слепящим солнцем глаза.
Стало смеркаться, пора было искать место для ночлега. Предводитель команчей 
облюбовал группу деревьев у склона и повел туда свой отряд, заставив и нас 
следовать за ним. Наши лошади спотыкались от усталости, и нам ничего не 
оставалось, как подчиниться. Уже почти в полной темноте мы подъехали к рощице, 
когда внезапно раздался грозный окрик на языке команчей. Предводитель что-то 
весело ответил, затем приказал нам остановиться и, взяв с собой Олд Дэта, 
поскакал на голос. Через несколько минут вестмен вернулся и сказал:
— Догнали наконец. Здесь неподалеку команчи разбили лагерь. По всем признакам 
мы должны были настичь их только завтра, но краснокожие, опасаясь встретить 
врага, решили остановиться и выслать разведчиков. Разведчики вернулись еще не 
все. Поезжайте за мной, сейчас мы увидим костры команчей.
— Странно. Я слышал от бывалых людей, что краснокожие не разжигают огонь в 
походе, — деланно удивился я.
— Стены ущелья скрывают огонь от чужих глаз, к тому же команчи послали вперед 
разведку, а потому совершенно уверены, что им нечего и некого опасаться.
Действительно, у выхода из каньона горело с десяток костров. Вокруг них 
беспечно сидели краснокожие воины, по-видимому, чувствовавшие себя в 
безопасности.
Здесь, у входа в каньон, команчи, сопроводившие, а вернее, препроводившие нас в 
лагерь, приказали нам остановиться и ждать, пока за нами не пришлют. Спустя 
какое-то время появился посланец и провел нас к костру, у которого восседал 
Белый Бобр в окружении самых прославленных воинов племени. В завязанных узлом 
волосах вождя торчали три орлиных пера, одет он был в мокасины, черные 
лоснящиеся штаны, жилет и куртку из некогда светлой ткани. Из-за пояса торчал 
старый кремневый пистолет, на земле рядом лежала двустволка. В воздухе витал 
запах жареной конины. В одной руке вождь держал кусок мяса, в другой — нож.
Завидев нас, Белый Бобр прервал ужин и поднялся. Мы торопливо спешились, и тут 
же нас плотным кольцом окружили воины, среди которых я заметил несколько белых 
лиц. Лошадей взяли под уздцы и увели, что крайне меня обеспокоило, но так как 
Олд Дэт ни словом, ни жестом не выразил негодования, я подумал, что подобные 
встречи в обычае у команчей и тревожиться нечего.
Вождь со свитой подошел к Олд Дэту, подал ему руку, как это принято у белых, и 
серьезным, но дружелюбным тоном произнес:
— Коша-Певе обрадовал нас своим прибытием. Сыновья команчей не надеялись на 
скорую встречу. Мы приветствуем тебя и приглашаем принять участие в походе на 
собак апачей.
Он говорил на смеси английского и языка команчей, чтобы мы тоже поняли смысл 
его приветствия. Олд Дэт ответил:
— Мудрый Маниту знает, какими путями вести своих детей. Счастлив тот, кто на 
каждом из этих путей встречает друга, которому может довериться. Ойо-Колса 
выкурит трубку мира с моими друзьями?
— Друзья Коша-Певе — мои друзья. Кого любит он, того люблю и я. Пусть твои 
друзья сядут со мной и пьют дым мира из трубки вождя команчей.
Олд Дэт сел к огню, мы последовали его примеру. Краснокожие стояли вокруг нас 
молчаливые и недвижные, как изваяния. Я пытался разглядеть лица белых, но в 
неверном свете костра было невозможно различить их черты. Ойо-Колса снял с шеи 
трубку, набил ее кинникинником и закурил, начиная знакомый мне ритуал. Только 
сейчас я окончательно убедился, что опасность нам не угрожает.
Предводитель отряда, с которым мы прибыли в лагерь команчей, уже успел доложить 
Белому Бобру, при каких обстоятельствах он встретил нас в 
«Эстансия-дель-Кабальеро». Теперь старый вождь просил Олд Дэта, чтобы и он 
рассказал, как это произошло. Вестмен представил все так, что ни нас, ни 
сеньора Атанасио нельзя было ни в чем упрекнуть.
Белый Бобр внимательно выслушал рассказ, задумался, а затем произнес:
— Я верю моему брату, ибо не могу найти в его словах обмана. И все же у меня 
остались сомнения, так как у меня нет причин не верить и тому бледнолицему, 
сообщившему нам, где скрывается раненый апач. Он знал, что за ложь заплатит 
жизнью, а значит, ему не стоило обманывать сыновей команчей. Поэтому я думаю, 
что один из вас ошибается.
Белый Бобр оказался хитрецом, и Олд Дэту следовало соблюдать осторожность. Что, 
если вождю придет в голову еще раз послать отряд в «Эстансия-дель-Кабальеро»? 
Необходимо было немедленно изобрести мало-мальски убедительные доводы и 
склонить команча на нашу сторону.
— Да, один из нас ошибается, но не я, а тот белый, — почти не задумываясь, 
ответил Олд Дэт. — Мой краснокожий брат знает, что нет человека, способного 
обмануть Олд Дэта.
— Это действительно так. Говори, мой белый брат.
— Сначала я всего лишь скажу, что вождя команчей обманули.
— Кто? — кратко спросил Белый Бобр с грозным видом.
— Мне кажется, те белые, которых ты принял в свой отряд.
— То, что кажется тебе, еще не доказывает их вины. Если они солгали, их ждет 
смерть, несмотря на то, что я выкурил с ними трубку мира.
— Так ты не просто пожал им руки в знак мира, но и выкурил с ними трубку?!