доберусь. Прежде всего я забочусь о себе и о собственной выгоде. Вы известный 
вестмен и опытный проводник. Если я поеду вместе с вами, то, несомненно, 
прибуду на место цел и невредим, а что может быть важнее в наше беспокойное 
время? Вы должны с кем-то посоветоваться, прежде чем пуститься в путь?
— Знакомы ли вы с неким сеньором Кортесио?
— Знаком ли я с ним? Ла-Гранха — маленький городок, мы здесь все на «ты». 
Именно он и купил мое хозяйство.
— Прежде всего мне необходимо знать — мошенник он или человек чести.
— Ну конечно, человек чести. Меня мало волнуют его политические взгляды, для 
меня гораздо важнее, чтобы он сдержал свое слово. У него явно какие-то дела по 
ту сторону границы. По ночам у него во дворе грузят на мулов тяжелые ящики, а в 
доме собираются люди, которые затем уходят на Рио-дель-Норте. Я предполагаю, и, 
как мне кажется, совершенно правильно, что он поставляет Хуаресу оружие и 
боеприпасы, а также людей, готовых сразиться с французами. И хотя он 
зарабатывает, и неплохо, на этом деле, в мужестве ему не откажешь, потому что в 
наше время на такой риск идут только отчаянные головы.
— Где он живет? Мне надо непременно еще сегодня переговорить с ним.
— Он будет дома к десяти часам. Я тоже собирался зайти к нему потолковать об 
одном дельце, но оно само собой решилось, и теперь не стоит беспокоить по 
пустякам занятого человека. Так вот, он мне говорил, чтобы я приходил к нему в 
десять часов, так как к этому времени он вернется.
— Кто-нибудь присутствовал при вашем разговоре?
— Двое мужчин, один — постарше, другой — помоложе.
— Вы знаете их имена? — вмешался я в разговор.
— Мы просидели с ними вместе около часа, а за это время хочешь не хочешь 
познакомишься. Младшего звали Олерт, старшего — сеньор Гавилан. Тот, что 
постарше, был, видно, и раньше знаком с сеньором Кортесио, так как они 
вспоминали, что когда-то встречались в Мехико.
— Гавилан? Я не знаю, кто это. Неужели Гибсон опять сменил фамилию? — 
озадаченно спросил меня Олд Дэт.
Но кузнец на фотографиях без колебания опознал обоих мужчин.
— Это они, сэр, — подтвердил он. — Худой и со смуглым лицом — сеньор Гавилан, а 
второй — мистер Олерт. Он меня вконец смутил тем, что расспрашивал о людях, с 
которыми я никогда в жизни не встречался. Сначала про какого-то негра по имени 
Отелло, затем про одну молодую мисс, кажется, из Орлеана, ее звали Жанна, и она 
пасла овец, а потом зачем-то пошла воевать с королем Англии. Дальше — больше, 
он вспомнил какого-то мистера Фридолино, несчастную леди Марию Стюарт, которой 
отрубили голову, колокол, якобы певший песню Шиллера, сэра Уланда, который 
проклял двух трубадуров, за что королева одарила его розой, снятой с 
собственной груди. Мистер Олерт был очень рад, что есть возможность поговорить, 
и так и сыпал именами и историями, я, правда, не все упомнил. У меня в голове 
все смешалось и шумело, как жернова. Мистер Олерт показался мне добрым и 
безобидным, но готов держать пари, что он не в своем уме. Потом он читал мне 
стихи, где была жуткая ночь, мрак, гром, дождь, яд в сердце, словом, сплошная 
несуразица. Я не знаю, плакать мне или смеяться.
Сомнений не было: мистер Ланге разговаривал с Уильямом Олертом. Гибсон в 
который раз сменил имя. Как я теперь полагал, фамилия Гибсон тоже была не 
настоящая. Возможно, он раньше действительно жил в Мексике, и тогда его звали 
Гавилан, и под этим именем его знавал сеньор Кортесио. Гавилан по-испански 
означает «ястреб», что как нельзя лучше подходило к этому человеку. Следовало 
выяснить, чем он объяснял посторонним присутствие Олерта в своем обществе. 
Несомненно, он непонятным образом влиял на неуравновешенного Уильяма, подавлял 
его волю и поддерживал в нем навязчивую идею. Предполагая, что одержимый 
литературой Олерт не мог не заговорить на эту тему, я спросил:
— Мистер Олерт больше ничего не рассказывал?
— О да! Он долго говорил о пьесе, которую якобы сочиняет, но сначала ему самому 
надо пережить и испытать на себе все то, о чем он будет писать.
— Но это невозможно!
— Не могу с вами согласиться, сэр. Сумасшествие в том и заключается, что 
больной принимается за дела, которые и в голову никогда не пришли бы разумному 
человеку. Мистер Олерт постоянно поминал какую-то сеньориту Фелису Перилья, 
которую он собирается похитить с помощью своего друга.
— Да, он действительно с ума сошел. Его необходимо остановить. Он все еще здесь,
 в Ла-Гранхе?
— Нет. Вчера они с сеньором Гавиланом уехали в Гопкинс-Фарм, а оттуда 
собирались отправиться на Рио-Гранде.
— Плохо, хуже не придумаешь. Мы должны немедленно последовать за ними, лучше 
всего еще сегодня. Можно ли здесь купить пару хороших лошадей?
— У сеньора Кортесио всегда есть лошади, он снабжает ими сторонников Хуареса. 
Но я не советую вам пускаться в путь ночью. Дорогу вы не знаете, а искать 
проводника уже поздно.
— И все же попытаемся уехать сегодня. Нам необходимо немедленно переговорить с 
сеньором Кортесио. Уже одиннадцатый час, покажите нам, пожалуйста, где он живет.

— С удовольствием. Идите за мной.
Мы встали из-за стола и направились к выходу, когда у дома послышался топот 
копыт. Через несколько мгновений в трактир ввалилась новая компания, и мы, к 
своему изумлению, узнали забияк, которых капитан парохода сегодня выкупал в 
реке и тем самым спас им жизнь. По-видимому, их хорошо знали, так как встретили 
приветственными криками. Посыпались вопросы, и мы сразу поняли, что эту шайку