И тогда я без утайки поведал ему всю историю моей погони. Старый вестмен 
внимательно выслушал меня, а когда я закончил, встряхнул головой и заявил:
— Мне все ясно. Все, кроме одного пустяка: этот Уильям действительно умом 
тронулся?
— Думаю, что нет. Я, правда, не слишком-то разбираюсь в психических 
заболеваниях, но здесь, по-моему, мы имеем дело с манией. Уильям, за 
исключением редких случаев, полностью отвечает за свои действия.
— Тем более непонятно, почему он позволяет этому мошеннику вертеть собой. 
Гибсон, видно, продувная бестия и очень ловко использует парня. Мы должны 
узнать, каким образом он добивается, что тот его слушается во всем, как няньку.
— А вы уверены, что они отправились в Остин? Может быть, это очередная уловка, 
чтобы запутать следы, а сами они сойдут где-нибудь по пути.
— Не думаю. Олерт сказал капитану судна, что они плывут в Остин.
— А вас не удивляет, что он открыто назвал маршрут путешествия?
— Нисколько. Ведь Олерт, скорее всего, и не догадывается, что его разыскивают. 
У него в душе сумерки, он полностью поглощен своей идеей, все остальное — дело 
рук Гибсона. Парень счел необходимым сказать капитану, куда он плывет, а тот, в 
свою очередь, сообщил мне. Итак, что вы собираетесь предпринять?
— Немедленно последую за ними.
— Наберитесь терпения до завтрашнего дня. Раньше не отплывает ни одно судно.
— А когда мы попадем в Остин?
— Уровень воды в реке упал, значит — только послезавтра.
— Боже мой, только послезавтра!
— По той же причине они тоже прибудут к цели позже, чем рассчитывают. К тому же 
нередко случается, что пароход садится на мель, и тогда проходит много времени, 
прежде чем удается сдвинуть его с места.
— Если бы я знал, что на уме у Гибсона и куда он везет Олерта!
— Да, трудно сказать, даже гадать не стоит. Мошенник, конечно, что-то задумал. 
Денег, снятых со счетов, с лихвой хватит, чтобы обеспечить себе безбедное 
существование. Что мешает Гибсону отнять их силком или выманить хитростью, а 
Олерта просто бросить за ненадобностью? Но он не делает этого, а значит, у него 
далеко идущие планы в отношении банкирского сынка. Вы меня заинтриговали этим 
делом, а так как пока наши пути совпадают, предлагаю вам свои услуги, если, 
конечно, вы ничего не имеете против.
— С благодарностью принимаю вашу помощь, сэр. Я полностью доверяю вам и рад, 
что вы по-дружески отнеслись ко мне. Надеюсь, что ваш опыт пригодится нам.
Мы скрепили наш договор рукопожатием и осушили кружки. Я сожалел, что накануне 
не решился открыться.
Мы снова наполнили кружки, но не успели пригубить их, как с улицы донесся шум. 
Звучали грубые голоса, лаяли собаки. С треском распахнулась дверь, и в пивную 
ввалились шестеро изрядно подгулявших мужчин. Их вызывающий вид, легкая, 
небрежная одежда и превосходное оружие сразу бросались в глаза: ружья за спиной,
 ножи и револьверы или пистолеты за поясом. А кроме того, у каждого была плетка 
и на длинном прочном поводке — собака. Это были «охотники на людей» — огромные 
псы известной породы, используемые для охоты на беглых рабов.
Вошедшие нагло осмотрели нас с ног до головы, упали на стулья, жалобно 
заскрипевшие под их тяжестью, взгромоздили ноги на стол и принялись барабанить 
каблуками по столешнице, что, по-видимому, на их языке означало приветствие и 
просьбу подойти к ним и обслужить.
— Человек, пиво есть? — рявкнул один из них.
Перепуганный насмерть хозяин только кивнул головой и побежал за пивом для своих 
желанных гостей, а я вопреки собственной воле повернулся и посмотрел на буяна. 
Я совершенно уверен, что в моем взгляде не было и намека на обиду, но он, 
заметив, что я смотрю на него, взъярился. То ли он не любил, когда его 
рассматривали, то ли искал повода для ссоры, на на этот раз он рявкнул на меня:
— Ты чего уставился?
Не говоря ни слова, я повернулся к нему спиной.
— Будьте осторожны, — шепотом предостерег меня Олд Дэт. — Не стоит их задевать. 
Это забияки худшего сорта, бывшие надсмотрщики за рабами с плантаций. Теперь, 
когда рабство отменили и их хозяева разорились, они остались без работы, 
собираются в шайки и живут грабежом. Постарайтесь не обращать на них внимания. 
Давайте допьем пиво и покинем это гостеприимное заведение.
Дебоширу, как видно, трудно было угодить, и он снова заорал, недовольный тем, 
что мы говорили вполголоса:
— Ты чего шепчешься, старый скелет? Если вздумаешь посудачить о нас, то говори 
громко, а то мы сами тебе пасть раскроем пошире.
Олд Дэт поднес кружку к губам, отхлебнул несколько глотков и ничего не ответил. 
Тем временем новой компании подали пиво, и хотя питье на самом деле было 
отменно, они, сняв пробу, принялись плеваться и вылили на пол содержимое кружек.
 Их заводила, наоравший на меня и Олд Дэта, держа в руках еще полную кружку, 
закричал:
— Стойте! Не на пол! Вот там сидят двое, им по вкусу эти помои! Пейте на 
здоровье, господа!
С этими словами он выплеснул на нас содержимое своей кружки.
Олд Дэт молча вытер рукавом забрызганное лицо, а я не сдержался. Все — шляпа, 
воротник, спина куртки — было залито пивом. Почти вся струя попала на меня. Я 
повернулся к грубияну и раздельно произнес:
— Сэр, не вздумайте повторить свою выходку. Шутите с вашими друзьями, нас 
оставьте в покое!