принесла красивую резную трубку мира, табак, сама набила ее и зажгла. Я 
затянулся раз-другой, а девушка сказала:
— Эту трубку посылает тебе мой отец, Инчу-Чуна. Он сам привез священную глину, 
а я вылепила мундштук. Еще ничьи губы не прикасались к нему. Прими наш подарок 
и всякий раз, вдыхая табачный аромат, вспоминай о нас.
— Ваша доброта безгранична, и мне стыдно, что я ничем не могу вас отблагодарить.

— Ты так много сделал для нас, это мы должны быть благодарны тебе. Сколько раз 
ты спасал Инчу-Чуну и Виннету от смерти! Они были в твоих руках, и ты пощадил 
их. Сегодня ты снова мог безнаказанно лишить Инчу-Чуну жизни, но не сделал 
этого. Поэтому наши сердца принадлежат тебе. Позволь воинам называть тебя своим 
братом.
— Это мое самое заветное желание. Инчу-Чуна славный воин и великий вождь, а 
Виннету я полюбил с нашей первой встречи. Вы оказали мне высокую честь, и я 
безмерно счастлив, что такие мужи будут называть меня своим братом. Хорошо 
будет, если и мои товарищи удостоятся подобной чести.
— Если они пожелают, мы назовем их братьями апачей.
— Благодарим вас. Значит, ты сама вылепила трубку из священной глины? У тебя 
золотые руки!
Девушка покраснела, услышав похвалу.
— Ты слишком добр! — сказала она. — Я знаю, жены и дочери бледнолицых намного 
искуснее нас. Подожди, я еще кое-что принесу тебе.
Она вышла и вернулась с моими револьверами, ножом и патронташем, словом, 
принесла все то, что у меня отобрали, когда я попал в плен, оставив лишь 
содержимое карманов. И вот теперь я получил все в целости и сохранности.
— А моим товарищам тоже вернут вещи?
— Обязательно. Да они, наверное, их уже получили, к ним пошел Инчу-Чуна, а меня 
послали к тебе.
— А что с нашими лошадьми?
— Все в порядке. Ты будешь ездить на своей, а Сэм Хокенс — на Мэри.
— Ого! Ты знаешь, как зовут мула?
— Да, и название старого охотничьего ружья Сэма Хокенса тоже знаю. Мы много с 
ним разговаривали. Он ужасный шутник, но и отважный воин.
— Да, и главное — он настоящий и верный друг, и я очень люблю его. Но позволь 
мне еще кое о чем расспросить тебя. Ты скажешь мне правду?
— Ншо-Чи никогда не лжет! — гордо прозвучало в ответ. — А тебе я тем более не 
смогла бы сказать неправду.
— Ваши воины все отобрали у кайова?
— Да.
— И у моих товарищей тоже?
— Да.
— А почему оставили мне то, что было в карманах?
— Так приказал мой брат Виннету.
— А ты знаешь, почему он так сделал?
— Ты расположил его к себе.
— Хотя он и считал меня своим врагом?
— Да. Ты только что сказал, что полюбил его с первой минуты, и он почувствовал 
к тебе то же самое. Виннету очень жалел, что ты ему враг, и не только…
Она запнулась, опасаясь обидеть меня неосторожным словом.
— Говори!
— Не могу.
— Тогда скажу я. Он был сильно огорчен, думая, что я негодяй и обманщик, а 
вовсе не из-за того, что я враг, потому что даже враг может вызывать уважение. 
Верно?
— Ты правильно догадался.
— Еще один вопрос: что с Рэттлером, убийцей Клеки-Петры?
— Сейчас его привязали к столбу пыток.
— Что? Сейчас? Именно сейчас?
— Да.
— И я ничего не знаю об этом? Почему скрыли от меня?
— Так хотел Виннету.
— Но почему?
— Он подумал, что твои глаза и уши не смогут этого выдержать.
— Виннету не ошибся, но все-таки я смогу и смотреть, и слышать, хотя и с одним 
условием.
— Каким?
— Скачала скажи, где будет происходить казнь?
— Внизу, у реки, там, где был ты. Инчу-Чуна увел вас нарочно.
— А я хочу при этом присутствовать! Какие пытки ждут его?
— Все, какие применяются к пленникам. Рэттлер — самый коварный из всех 
бледнолицых, попадавших когда-либо в руки апачей. Он просто так убил учителя 
Виннету, которого мы все почитали и любили, поэтому его по очереди подвергнут 
всем пыткам.
— Но это бесчеловечно!
— Зато справедливо!
— И ты сможешь смотреть на это?
— Да.
— Ты?! Девушка?!
Опустив длинные ресницы, Ншо-Чи потупилась, затем подняла голову и, глядя мне 
прямо в глаза, с укором спросила: