— Я предостерегал тебя, но ты не послушался.
Тангуа старался не стонать, потому что индеец должен стойко переносить боль. Он 
прикусил губу и угрюмо смотрел вдаль. Потом, собравшись с силой, сказал:
— Я ранен и не смогу вернуться домой, придется пока остаться у наших братьев 
апачей.
Виннету отрицательно покачал головой и решительно возразил:
— Ты покинешь наше пуэбло, мы не станем держать у себя конокрадов и убийц. 
Хватит того, что мы взяли с вас выкуп вместо крови.
— Но я не смогу сесть на лошадь!
— Рана Сэки-Латы была тяжелее, и он тоже не мог ехать верхом, однако прибыл 
сюда. Думай о нем почаще! Тебе это будет полезно. Кайова собирались сегодня 
уехать от нас, и пусть будет так. Если завтра мы встретим на наших пастбищах 
кого-нибудь из вас, то поступим с ним так, как вы собирались поступить с 
Сэки-Латой. Я сказал! Хуг!
Виннету взял меня за руку и увел. Толпа расступилась перед нами. Подойдя к реке,
 мы увидели Инчу-Чуну в лодке, которой управляли два посланных к нему апача. 
Виннету поспешил к реке, а я подошел к друзьям поговорить.
— Наконец-то, наконец-то мы можем с вами поговорить! — воскликнул Сэм. — 
Скажите нам, что это за волосы вы показали Виннету?
— Те самые, что я отрезал у него.
— Когда?
— Когда освободил его и Инчу-Чуну.
— Разве вы… ко всем чертям… вы… гринхорн… вы их освободили?!
— Самой собой…
— И не сказали нам ни слова?
— А зачем?
— Как вы это сделали?
— Как любой гринхорн.
— Да говорите же толком, сэр! Это же было невероятно трудно.
— Да, вы даже сомневались, сможете ли вы сделать это.
— А вы сделали! Либо у меня совсем нет мозгов, либо они малость подпортились.
— Первое, Сэм, первое!
— Что за дурацкие шутки! Нет, посмотрите на него! Освобождает индейцев, носит 
при себе чудодейственную прядь волос и никому об этом ни слова! А на вид такой 
порядочный! О, как обманчива бывает внешность! А что же произошло сегодня? Я 
так и не понял. Вы утонули и вдруг опять выплыли!
Я ему все рассказал, а когда закончил, Сэм воскликнул:
— Дорогой мой человек! Что за тяга к проделкам, чтоб мне лопнуть! Простите, я 
вынужден еще раз спросить: вы действительно впервые на Западе?
— Да.
— А в Соединенных Штатах?
— Тоже.
— Ну тогда мне этого просто не понять. Во всем новичок — и одновременно мастер. 
Никогда такого не встречал! Я вынужден похвалить вас, именно похвалить. Вы 
очень хитро вели себя, хи-хи-хи! Только не вздумайте возомнить о себе Бог знает 
что. Вы еще успеете натворить глупостей, и вам очень далеко до настоящего 
вестмена!
Сэм отнюдь не собирался закончить на этом свою речь, но подошли Виннету и 
Инчу-Чуна. Старый вождь долго и испытующе смотрел мне в глаза, как до этого 
смотрел его сын, и наконец сказал:
— Виннету рассказал мне обо всем. Вы свободны. Простите нас. Сэки-Лата храбрый 
и хитрый воин, он победил многих врагов. Выкурим трубку мира?
— Да, я хочу быть вашим другом и братом!
— Сейчас мы пойдем в пуэбло, где мой победитель получит удобное жилье. Виннету 
останется здесь, чтобы навести порядок.
И мы — уже свободные — вошли в крепость, которую покидали пленниками, 
приговоренными к мучительной смерти.



Глава V
ЯСНЫЙ ДЕНЬ

Я вернулся в пуэбло и только теперь разглядел, какое это было огромное и 
величественное сооружение Почему-то принято считать, что народам Америки далеко 
до вершин цивилизации. Однако трудно согласиться с тем, что люди, которые 
сумели сдвинуть подобные каменные глыбы и построить из них крепость, 
неприступную даже для современного оружия, стоят на более низкой ступени 
развития. Споры о принадлежности современных индейцев к потомкам древних 
цивилизованных племен Америки не утихают до сих пор, и не следует делать 
поспешные выводы, будто путь к дальнейшему развитию им заказан. Разумеется, при 
условии, что их не сгонят с родных земель, иначе они просто-напросто погибнут.
По лестницам мы поднялись на третий этаж, где располагались лучшие комнаты 
пуэбло. Здесь жил с детьми Инчу-Чуна, и тут же выделили помещения для всех нас.
Моя комната оказалась просторной, правда, без окон, однако света, который падал 
через высокие и широкие дверные проемы, вполне хватало. В комнате было пусто. 
Ншо-Чи вскоре украсила ее шкурами, покрывалами и всякой всячиной, так что 
неожиданно для меня стало очень уютно.
Хокенс, Стоун и Паркер получили точно такой же «номер».
Когда мое жилище было прибрано и я наконец-то мог расположиться в нем, Ншо-Чи