карабином и патронами, которые я всегда носил с собой, пока был на свободе. Все 
сохранялось в полном порядке. Виннету хоть и считал меня врагом, заботился о 
моих вещах.
— Пусть мой брат скажет, сколько раз и с какого расстояния вы будете стрелять,
 — обратился ко мне Виннету.
— Мне совершенно все равно, — ответил я. — Кто выбирает оружие, тот пусть и 
ставит условия.
— Да, я решу, — сказал Тангуа. — Стреляться с двухсот шагов до тех пор, пока 
один из нас не упадет и не сможет подняться.
— Хорошо, — согласился Виннету. — Я буду следить за соблюдением правил. 
Стреляете по очереди. Я встану рядом и пристрелю того, кто осмелится нарушить 
условия. Кто стреляет первым?
— Я, конечно, — выкрикнул Тангуа.
Виннету холодно произнес:
— Тангуа пытается получить все преимущества. Первым будет стрелять Шеттерхэнд.
— Нет! — ответил я. — Пусть будет, как ему хочется. Он выстрелит один раз, 
потом я, и все будет кончено.
— Нет! — возразил Тангуа. — Мы будем стрелять до тех пор, пока один из нас не 
упадет!
— Конечно, именно это я и хотел сказать, потому что мой первый выстрел свалит 
тебя.
— Хвастун!
— Посмотрим! И знай: хотя я должен убить тебя за твою подлость, я не сделаю 
этого. Я накажу тебя тем, что прострелю твое правое колено.
— Вы слышали? — расхохотался Тангуа. — Этот бледнолицый, которого его друзья 
называют гринхорном, предупреждает, что с двухсот шагов размозжит мне колено! 
Смейтесь, воины, смейтесь!
Он посмотрел вокруг, но никто не рассмеялся, и Тангуа сказал:
— Вы боитесь его, а я с ним разделаюсь! Пойдемте, отмерим двести шагов!
Принесли мой флинт. Я осмотрел его и убедился, что все в полном порядке, а 
стволы заряжены. На всякий случай я выстрелил из обоих стволов и зарядил ружье 
повторно. Тут подошел ко мне Сэм и сказал:
— Мне бы хотелось задать вам сто вопросов, но у меня нет ни времени, ни 
возможности. Поэтому спрошу только об одном: вы действительно собираетесь 
прострелить ему колено?
— Да.
— Только колено?
— Такого наказания вполне хватит.
— Нет! Такую мразь надо уничтожить без пощады, чтоб мне лопнуть! Вы только 
вспомните, сколько несчастий произошло с тех пор, как он решил украсть лошадей 
апачей!
— Его подговорили какие-то белые.
— А он поддался на уговоры! Я просто всадил бы ему пулю в лоб. Уж он-то будет 
целиться вам в голову!
— Или в грудь. Я в этом уверен.
— Он не попадет. Хлопушка этого негодяя ни на что не годится.
Тем временем индейцы отмерили двести шагов, и мы заняли свои места. Я стоял 
молча, зато Тангуа безостановочно извергал потоки брани, которую и повторить 
невозможно. Виннету не выдержал:
— Вождь кайова должен замолчать. Начинаем! Я считаю до трех, и только тогда 
стреляйте. Кто выстрелит раньше, получит пулю в лоб.
Легко представить, сколь напряженно ожидали дальнейших событий все 
присутствующие. Они встали в два ряда, образуя широкий коридор, в конце 
которого стояли мы. Воцарилась тишина.
— Вождь кайова начинает, — сказал Виннету. — Один… Два… Три!
Я стоял неподвижно, лицом к своему противнику. Тот прицелился и выстрелил. Пуля 
пролетела рядом со мной. Никто не издал ни звука.
— Теперь очередь Шеттерхэнда, — произнес Виннету. — Один… Два…
— Минуточку, — остановил я его. — Вождь кайова повернулся ко мне боком, хотя я 
стоял прямо.
— Как хочу, так и стою! — ответил Тангуа. — Никто не может мне запретить. В 
условиях этого не было!
— Конечно, и Тангуа может встать как захочет. Он повернулся боком и думает, что 
я не попаду в него. Он ошибается, я обязательно попаду и могу выстрелить, 
ничего не сказав, но хочу поступить честно. Я обещал прострелить ему правое 
колено, но если он встал боком, пуля раздробит оба колена. Пусть теперь 
поступает как хочет: я его предупредил. Хуг!
— Стреляй пулями, не словами! — орал Тангуа, и не подумав встать прямо.
— Шеттерхэнд стреляет, — повторил Виннету. — Один… Два… Три!
Раздался выстрел, Тангуа издал громкий крик, уронил ружье, раскинул руки и 
рухнул на землю.
— Уфф, уфф, уфф! — раздались крики со всех сторон, и индейцы, столпившись, 
стали рассматривать, куда попала моя пуля.
Я тоже подошел, и краснокожие с уважением пропустили меня к Тангуа.
— В оба колена, в оба колена, — слышалось справа и слева.
Наклонившись, Виннету осматривал рану стонущего Тангуа и, увидев меня, сказал:
— Пуля прошла именно так, как предсказал мой брат: колени раздроблены. Тангуа 
никогда не поедет верхом, чтобы пересчитать чужие стада.
При виде меня раненый разразился ужасной бранью. Я прикрикнул на него, и он 
умолк.