И он выразительно взглянул на Рэттлера и его подчиненных, а затем опять 
обратился ко мне:
— Впрочем, джентльмена видно издалека. Я слышал ваш разговор и составил 
собственное мнение.
— Сэр, — ответил я, — мы ведем геодезическую съемку. Нас четверо, один старший 
инженер, трое проводников и двенадцать вестменов для охраны.
— Гм, что касается охраны, сдается мне, вы в ней не нуждаетесь. Итак, вы — 
геодезисты. А что за съемка?
— Прокладываем трассу для железной дороги.
— Она пройдет по этой территории?
— Да.
— Вы ее купили?
Взгляд незнакомца стал колючим, тон неприязненным. Видимо, у него была причина 
спрашивать об этом, поэтому я вежливо пояснил:
— Меня включили в геодезическую экспедицию, и мое дело — съемка.
— А остальное, значит, вас не касается? А должно бы. Территория, на которой вы 
находитесь, является собственностью индейцев, конкретно — апачей из племени 
мескалеро. И я точно знаю, они эту землю не продавали и не уступали ни на каких 
других условиях.
— А вам-то что за дело? — крикнул Рэттлер. — Не забивайте голову чужими 
проблемами! Подумайте лучше о своих!
— Что я и делаю, сэр! Ведь я тоже апач, да к тому же мескалеро.
— Вы? Ну знаете, нужно быть слепым, чтобы не разглядеть в вас белого.
— И все же вы ошибаетесь! Обо мне нужно судить не по цвету кожи, а по имени. 
Меня зовут Клеки-Петра, что на языке апачей означает Белый Отец.
Рэттлер, должно быть, уже слышал это имя. Он сделал шаг вперед и издевательски 
произнес:
— Ах, Клеки-Петра, бакалавр, известный учитель апачей! Какая жалость, что вы 
горбун. Вот уж краснокожие небось насмехаются над вами.
— Ошибаетесь, сэр! Я привык за свою жизнь к издевательствам разных негодяев, 
тогда как умные люди не позволяют себе этого. А теперь, когда я узнал, кто вы 
такие и что здесь делаете, могу вам открыть, кто мои товарищи. Впрочем, лучше я 
вам их представлю.
Он крикнул что-то по-индейски в сторону леса, и на его зов оттуда вышли две 
колоритные фигуры. Это были индейцы, как мне показалось — отец и сын.
Старший был чуть выше среднего роста, могучего телосложения. От его фигуры 
веяло благородством, а движения свидетельствовали о большой физической силе и 
ловкости. Лицо типичного индейца, хотя черты его были не столь резки, как это 
обычно бывает у краснокожих. Спокойный и даже мягкий взгляд, исполненный 
какой-то тихой, внутренней сосредоточенности, должно быть, выделял его среди 
соплеменников. Голова индейца была непокрыта, темные волосы стянуты в узел, 
подобно шлему, в котором торчало орлиное перо — знак отличия вождя. Одежда его 
состояла из штанов с бахромой, замшевой охотничьей куртки и мокасин. Все 
одеяние выглядело ладным и прочным. На поясе висел нож и несколько узелков с 
необходимыми для охотника мелочами. На шее я заметил мешочек с «лекарствами» 
(об этом мешочке я еще скажу позже) и трубку мира с мундштуком из священной 
глины. В руках индеец держал двустволку, деревянные части которой были искусно 
украшены серебряными гвоздиками. Эта двустволка, названная впоследствии 
«серебряной», прославила потом его сына Виннету.
Одежда юного индейца отличалась несколько большей изысканностью: мокасины 
украшала щетина дикобраза, а швы штанов и куртки были прошиты тонкой красной 
нитью. На его шее тоже висели мешочек с «лекарствами» и трубка мира. Как и отец,
 он был вооружен ножом и двустволкой, длинные, до плеч волосы стянуты в узел на 
макушке. Перьев я не заметил. Любая женщина позавидовала бы таким прекрасным, 
густым, иссиня-черным волосам. Черты светло-коричневого с легким бронзовым 
оттенком лица юноши отличались еще большим благородством, чем у отца. Как потом 
оказалось, мы были с ним одного возраста.
С первого взгляда юный индеец произвел на меня глубокое впечатление. 
Чувствовалось, что это хороший человек и выдающаяся натура. Мы испытующе 
разглядывали друг друга, и вдруг мне показалось, что в его серьезных темных, 
бархатных глазах промелькнула симпатия ко мне.
— Вот мои спутники и друзья, — сказал Клеки-Петра, представляя сначала отца, а 
потом сына. — Это Инчу-Чуна, Доброе Солнце, вождь мескалеро и верховный вождь 
всех племен апачей. А это его сын — Виннету, совершивший, несмотря на свой 
молодой возраст, столько добрых дел, сколько десять воинов не совершают за всю 
жизнь. Слава его прогремит по всей прерии и Скалистым горам.
Слова Клеки-Петры прозвучали несколько высокопарно, но, как я позже убедился, 
были справедливы. Рэттлер издевательски засмеялся:
— Этот молокосос уже наделал столько дел? Именно наделал, это наверняка 
воровство, разбой и грабеж. Мы-то уж знаем. Все краснокожие грабят и воруют.
Это было тяжкое оскорбление, но трое пришельцев сделали вид, что не расслышали. 
Они обступили медведя и принялись его осматривать. Клеки-Петра нагнулся, 
внимательно обследовал раны и сказал, обращаясь ко мне:
— Он сдох от ударов ножом, а не от пуль.
Видимо, из укрытия он видел, что произошло, слышал нашу с Рэттлером ссору и 
теперь подтвердил, что я прав.
— А это мы еще посмотрим! — напыжился Рэттлер. — Что ты понимаешь в медвежьей 
охоте, горбатый бакалавр? Снимем шкуру с медведя и увидим, какая рана оказалась 
смертельной. Я не дам себя обмануть гринхорну!
При этих словах Виннету тоже склонился над медведем, ощупал его раны и спросил