впечатление на противников. Они отступили и, бормоча себе под нос проклятия, 
занялись лежавшим на земле Рэттлером, пытаясь привести его в чувство. Бэнкрофт 
благоразумно скрылся в палатке.
Уайт смотрел на меня широко раскрытыми от удивления глазами. Покачав головой, 
он сказал:
— Однако, сэр, не хотел бы я попасться вам под горячую руку. Одним ударом вы 
уложили на землю такого громилу. Надо же так точно ударить. Ну и разящая же у 
вас рука! Никогда ничего подобного не видел.
Сэм Хокенс весело хохотнул:

— Шеттерхэнд!
[4]
Хи-хи-хи! Такое воинственное прозвище у гринхорна! Прямо совсем как Файерхэнд,
[5]
а ведь этого имени удостоен опытнейший вестмен. Дик! Билл! Как вам нравится 
прозвище Шеттерхэнд?

Что они ответили — не знаю, так как Уайт, взяв меня за руку, отвел в сторону и 
сказал:
— Вы мне очень нравитесь, сэр. Может, перейдете ко мне?
— Хотел бы, но не могу.
— Почему?
— Мой долг — закончить работу здесь.
— Я беру это на себя.
— Вы меня не поняли. Я перестану себя уважать, если брошу работу, не завершив 
ее.
— Но ведь Бэнкрофт может ее закончить с теми тремя.
— Сомнительно, да и когда это будет?
— Подумайте, ведь вам небезопасно здесь оставаться.
— Почему?
— Вы еще спрашиваете? Неужели вы еще не поняли, что теперь эти люди ваши лютые 
враги?
— Может быть, и так, но я не боюсь. И потом, своим поступком я завоевал их 
уважение. Теперь вряд ли кто-нибудь отважится полезть ко мне. Кроме того, за 
меня стоят горой Хокенс, Стоун и Паркер.
— Дело ваше. Вольному — воля. А мне бы вы очень пригодились. Но хоть проводить 
меня вы не откажетесь?
— Когда?
— Сейчас.
— Вы уже уезжаете, мистер Уайт?
— Разумеется, долго гостить здесь — сомнительное удовольствие.
— Но хоть перекусите перед дорогой.
— Это лишнее. У меня в переметных сумах есть все необходимое.
— Вы не проститесь с Бэнкрофтом?
— Нет.
— Но вы же приехали поговорить с ним о делах?
— О делах я поговорил с вами, ведь в них вы разбираетесь лучше его. И еще я 
хотел предупредить вас, что индейцы где-то рядом.
— Вы их видели?
— Нет, но их следы попадаются все чаще. В это время года кочуют на юг стада 
мустангов и бизонов, и краснокожие покидают свои стоянки, чтобы охотиться на 
них. Кайова можно не опасаться, с ними есть договоренность о строительстве 
железной дороги, а вот команчи и апачи не знают о нашем договоре, и лучше не 
попадаться им на глаза. Мы в своем секторе работы закончили и покидаем эти края,
 так что бояться нам уже нечего, а вот вам следует поостеречься и поспешить. 
Здесь становится весьма опасно… А теперь седлайте коня и спросите, не хочет ли 
Сэм Хокенс составить нам компанию.
Сэм, конечно, хотел. Я отправился в палатку Бэнкрофта и сообщил, что сегодня 
работать не буду, а вместе с Хокенсом еду провожать Уайта. В ответ услышал:
— Катитесь ко всем чертям! Может, шеи себе свернете!
Кто бы мог предположить, что это «ласковое» пожелание чуть не сбылось!
Уже несколько дней я никуда не выезжал, и мой пегий жеребец радостно заржал, 
когда я принялся его седлать. Кстати, он оказался замечательным конем, и я уже 
предвкушал, как буду рассказывать об этом старине Генри.
Мы неспешно ехали в блеске прекрасного осеннего утра, рассуждая о строительстве 
новых железных дорог и других делах, близких нашему сердцу. Уайт дал несколько 
дельных советов о том, как лучше соединить наши участки.
Около полудня мы сделали привал возле ручья, чтобы отдохнуть и перекусить, а 
затем Уайт с проводником отправились дальше, а мы с Сэмом немного отдохнули, 
изредка переговариваясь.
Пора было в путь, и я нагнулся над ручьем, чтобы зачерпнуть воды. Вода в ручье 
была кристально-чистая. И вдруг на дне я увидел следы человека и показал их 
Сэму. Он долго рассматривал их, а потом сказал:
— Уайт был совершенно прав: индейцы рядом.
— Вы считаете, что это след индейца?
— Да, это след индейских мокасин. Что скажете, сэр?
— Да ничего.
— Но вы же должны при этом что-то предполагать, ощущать, думать, наконец!
— Думаю, что здесь был краснокожий.
— То есть вы хотите сказать, что вам совершенно не страшно?