коллеги — негодяи, не стоящие ломаного гроша, а вам надо оплатить работу за 
троих. Впрочем, это дело ваше, но советую припрятать получше этот дневник, он 
наверняка еще пригодится. А теперь давайте разбудим этих славных джентльменов.
Поднятый им шум разбудил «джентльменов», и они выползли из зарослей, 
всклокоченные, с опухшими лицами. Бэнкрофт со злости, что его разбудили, 
принялся было браниться, но притих, узнав, что приехал мистер Уайт. Старший 
инженер, по своему обыкновению, для начала предложил выпить, что с его стороны 
было весьма опрометчиво. Пользуясь случаем, Уайт прочел ему такую проповедь, 
которой тот отродясь не слыхал. Некоторое время Бэнкрофт озадаченно молчал, 
потом вдруг подскочил к Уайту и, схватив его за плечо, закричал:
— Сэр, кто вы такой?
— Я — Уайт, старший инженер соседнего сектора.
— И кто-нибудь там командует вами?
— Думаю, что нет.
— То-то, а я — Бэнкрофт, старший инженер этого сектора, и никто не вправе тут 
командовать мною, а уж тем более вы, мистер Уайт!
— Ну что ж, — спокойно возразил мистер Уайт, — мы равны, и никто из нас не 
вправе приказывать другому, но мой долг — указать на ошибки и недостойное 
поведение, если они наносят вред общему делу. Вы ищете смысл жизни на дне бочки 
с бренди, да и ваши подчиненные, все шестнадцать человек, лежали мертвецки 
пьяные, когда я приехал сюда два часа назад.
— Два часа назад? Вы уже столько времени здесь находитесь?
— Разумеется. Я успел уже посмотреть чертежи и узнать, кто их делал. Вы тут 
жили как в раю, а всю работу взвалили на одного человека, к тому же самого 
молодого из вас.
Услышав такое, Бэнкрофт прошипел мне:
— Успели настроить его против нас? Не отпирайтесь, подлый обманщик и предатель!
— Ошибаетесь, — возразил мистер Уайт, — ваш молодой коллега поступил как 
настоящий джентльмен: говорил о вас только хорошее и всячески пытался 
выгородить. Так что советую извиниться перед ним.
Бэнкрофт издевательски захохотал:
— Извиниться перед ним? Да ни за что на свете! Гринхорн не в состоянии отличить 
треугольник от квадрата, а воображает себя геодезистом! Из-за него-то мы и не 
успели в срок сделать работу, ведь он только все путает и портит чертежи, а 
теперь еще, вместо того чтобы чистосердечно признаться в этом, воспользовался 
случаем и наговорил на нас…
Закончить он не успел. Многие месяцы я терпеливо сносил насмешки и 
издевательства этих людей, но тут мое терпение лопнуло. Схватив Бэнкрофта за 
плечо, я так сильно сжал его, что тот вскрикнул от боли.
— Мистер Бэнкрофт, вы выпили слишком много и не успели еще проспаться. Вы пьяны,
 поэтому будем считать, что я не слышал ваших оскорблений в мой адрес, — 
произнес я.
— Я — пьян? Да вы с ума сошли! — завопил он.
— Да, вы пьяны и не отдаете отчета в том, что говорите, не то за умышленное 
оскорбление я бы просто ударил вас, как последнего негодяя. Ясно? Так вы пьяны 
или нет?
Я не отпускал Бэнкрофта. Он не был трусом, да и силой его бог не обделил, но 
выражение моего лица, видимо, напугало его. Признаться, что он пьян, Бэнкрофту 
не хотелось, но и возразить не хватало мужества. Он попытался найти выход из 
неловкого положения, обратившись к начальнику наших вестменов;
— Мистер Рэттлер, неужели вы позволите, чтобы этот человек поднял на меня руку? 
Ведь вы тут для того, чтобы охранять нас!
Рэттлер, мощного сложения вульгарный тип и постоянный собутыльник Бэнкрофта, не 
выносил меня и с удовольствием воспользовался случаем, чтобы свести со мной 
счеты.
— Нет, этого я не могу позволить, мистер Бэнкрофт. Сопляк не износил еще своих 
первых чулочков, а уже осмеливается угрожать взрослым мужчинам, да еще в 
присутствии посторонних? Не смей поднимать руку на мистера Бэнкрофта, 
гринхорн! — он схватил меня за плечо, точь-в-точь как я Бэнкрофта.
Хорошо, что это сделал именно он — более достойный по силе противник, чем 
старший инженер. Если я проучу его, это придаст мне больше веса, чем победа над 
Бэнкрофтом. Я вырвал руку и с вызовом переспросил:
— Это я-то гринхорн? Сейчас же возьмите свои слова назад, мистер Рэттлер, иначе 
я разделаю вас под орех!
— Что? — засмеялся тот. — Этот гринхорн воображает…
Он не докончил: я ударил его кулаком в висок, и он тяжело, как подкошенный, 
рухнул на землю.
Все ошарашенно молчали, затем один из приятелей Рэттлера в ярости проревел:
— Ко всем чертям! Мы что же, спокойно будем смотреть, как гринхорн бьет нашего 
начальника? А ну-ка всыплем ему по первое число! — И он кинулся было на меня, 
но я выхватил из-за пояса оба револьвера и угрожающе произнес:
— Ну, кто смелый? Подходи!
Это охладило пыл банды Рэттлера. Они нерешительно поглядывали друг на друга, а 
я продолжал:
— Слушайте, вы! Кто приблизится ко мне хотя бы на шаг, получит пулю в лоб! 
Гринхорн я или нет, но справляюсь с дюжиной таких вестменов, как вы!
Тут рядом со мной встал Сэм Хокенс и сказал:
— Учтите, этот юноша под моей защитой. Я продырявлю голову любому, кто хоть 
пальцем тронет его. Прошу зарубить это себе на носу. Я не шучу. Хи-хи-хи!
Дик Стоун и Билл Паркер встали рядом с нами, и это произвело должное