девятая, стихи тринадцать и четырнадцать, и найдешь там все обетования и 
предсказания. «Завулон при береге морском будет жить, и у пристани корабельной».
 Это, совершенно ясно, относится к другим краснокожим братьям, обитающим ближе 
к побережью. «Иссахар осел крепкий, лежащий между протоками вод» «и преклонил 
плеча свои для ношения бремени и стал работать в уплату дани»
note 92
. Это, без сомнения, относится к чернокожим из южных штатов, и здесь речь идет 
не о Питере. «Дан будет змеем на дороге, аспидом на пути»
note 93
. Вот тебе и краснокожий, изображенный кистью истины! «Гад, — толпа будет 
теснить его»
note 94
. Капрал, подойдите к нам и поведайте нашему новому другу, как Бешеный Энтони 
со своими толпами потеснил краснокожих. Вы же там были и все об этом знаете. 
Все сказано яснее ясного: до той поры, пока в леса не пришли «длинные ножи» и 
«кожаные чулки», индейцы жили на приволье. Но против них они устоять не смогли.

— Да, — подхватил капрал Флинт, для которого не было ничего приятней, чем 
разговоры о войне, — все так и было, как говорит пастор Аминь. Поначалу дикари, 
пронырливые и ловкие, устраивали нам засады и удирали прежде, чем мы успевали 
их атаковать; да только генерал надумал вызвать в эти места кавалерию. До 
такого никто бы не додумался, это придумал Бешеный Энтони. Как только дикари 
стали нас обстреливать, мы напали на них и спугнули, а стоило им подняться, как 
кавалерия рванулась в бой, сверкая «длинными ножами» и тесня врага на своих 
скакунах в «кожаных чулках». Мистер Аминь сыскал в Писании слова, которые точно 
предсказали нашу победу, да и описали ее почти так же точно, как донесения в 
штаб армии.
— Гад, — толпа будет теснить его, — вставил миссионер, торжествуя.
— Так точно — так точно; кавалеристы их и потеснили! Бешеный Энтони так и 
сказал, что хватит одного эскадрона, после того как мы выбьем краснокожих из 
засады, да и из любого укрытия; так оно и вышло. Признаюсь, я стал еще больше 
уважать Священное Писание после того, как пастор Аминь прочел мне те слова.

— Склони свой слух к этим словам, друг бортник, — добавил миссионер, который 
наконец-то оседлал любимую лошадку: он воображал, что видит сынов Израиля в 
краснокожих сынах американского Запада, — и скажи мне сам, знаешь ли ты более 
пророческие слова: «Вениамин
note 95
хищный волк, утром будет есть ловитву и вечером будет делить добычу»
note 96
. Никакое человеческое искусство не в силах дать более верный портрет этих 
индейцев.


Боден был не слишком силен в Священном Писании и едва ли понимал, что все сие 
значит. Идея о том, что американские индейцы — потомки потерянных колен дома 
Израилева
note 97
, была ему в новинку; не мог он также представить себе, чем стоит гордиться в 
истории этих племен, даже в самые благодатные дни, когда они владели землей 
обетованной;
note 98
хотя некоторые смутные воспоминания о том, что он читал в детстве, — а какой 
американец не читал Писания? — позволили ему задать несколько вопросов 
относительно только что полученных сведений.

— Значит, вы принимаете американских дикарей за иудеев? — спросил он, поняв 
основную идею миссионера.
— Это так же неоспоримо, как и то, что вы здесь, передо мной, друг бортник, 
хотя вы не должны полагать, что я считаю Питера Оноа потомком колена 
Вениаминова. Нет, для определения племени Питера я прибегаю к стиху двадцать 
первому. «Неффалим… „ — Неффалим предок этого рода. — „Неффалим — серна 
стройная; он говорит прекрасные изречения“. Ну, может ли быть сказано лучше? 
Серна стройная — это лесной олень на воле, и, в смысле метафорическом, к оленю 
относится и человек, который на него охотится. А Питер был — да нет, и остается 
— великим охотником и имеет безусловное отношение к „сернам“, то есть оленям; а 
„он говорит прекрасные изречения“ — это окончательно подтверждает мое мнение, 
тут никаких сомнений быть не может, потому что Оноа — самый красноречивый из 
всех ораторов, каких мне приходилось слышать! Никто из тех, кому довелось его 
слышать, не станет сомневаться, что он — именно тот, кто «говорит прекрасные 
изречения“. Какие еще доводы привел бы достопочтенный миссионер в пользу своей 
теории, которую он издавна лелеял, мы не можем поведать, так как сам индеец 
подошел к беседующим и прервал их разговор. Питер решил без промедления 
отправиться на тот берег и пришел сказать об этом своим спутникам, которых 
брать с собой не собирался. Помешать осуществлению этого намерения Бурдон мог 
разве что применив силу; прибегать же к силе, как он считал, было неразумно и 
рискованно.