достиг южного берега. Лодки к тому же давали слабейшей партии возможность 
двигаться куда угодно, увозя с собой весь груз, который был на борту, а именно 
все имущество бортника; а враги, потеряв каноэ, теряли главное средство 
передвижения и, вероятно, будут вынуждены продолжать путь в пешем строю. О цели 
их похода бортник только догадывался, пока не расспросил чиппева, и сделал он 
это тотчас же, как только все лодки оказались в безопасности, у южного берега 
реки. Здесь наши беглецы и высадились, пройдя протокой в зарослях риса и 
причалив к твердой земле. Марджери принялась разводить костер, чтобы отгонять 
комаров, в укромном местечке за небольшим холмом, скрывавшим огонь от 
противоположного берега. Утром придется гасить костер, чтобы не выдать дымом 
свое укрытие. Позаботившись о том, чтобы для костра прелестной Марджери топлива 
было в избытке, бортник приступил к расспросам и прежде всего спросил чиппева, 
как тот угодил в плен.
— Ладно, расскажу все, — ответил, не увиливая, чиппева. — Скрывать тропу от 
друга — не хорошо. Помнишь, как прощались на прогалине с Бур доном?
— А как же — помню как сейчас. Потаватоми пошел своей тропой, а ты — своей. Я 
был рад, потому что видел — ты его другом не считал.
— Да; хорошо идти своей тропой, а не одной с твоим врагом — можно подраться, — 
спокойно ответил индеец. — Этот раз тропа опять стала одна — потаватоми потерял 
скальп.
— Все это я знаю, Быстрокрылый, и очень хотел бы, чтобы этого не случилось. Я 
наткнулся на тело Большого Лося, прислоненное к дереву, вскоре после того, как 
вы от нас ушли, и понял, от чьей руки он пал.
— Скальп не нашел, а?
— Нет, скальп с него сняли; но для меня это уже ничего не значило — ведь он был 
убит. Какой смысл вести войну так, что ни в лесу, ни на прогалинах, ни в 
прериях не уйти от смерти? Погляди-ка, какую беду навлекла на эту семью ваша 
индейская манера воевать!
— Как вы воевать, говори — хочу знать. Идешь целовать, кормить олениной врага — 
или брать его скальп? А? Как лучше всего делать, чтобы он боялся и признал — ты 
хозяин?
— Всего этого можно добиться, не убивая одиноких путников и не трогая женщин и 
детей. Оттого что ты снял скальп с Большого Лося, мир между Англией и Америкой 
не приблизился.
— Скальп нет, жалко — потаватоми отняли, говорят, похоронили его. Ладно, пускай 
прячут в яму, глубокую, как колодец белого человека, — не могут спрятать славу 
Быстрокрылого Голубя! Она вот тут — зарубка хранит ее!

Зарубки на палочках — нечто вроде дикарского способа производить воина в 
следующий чин: определенное количество зарубок — все равно что официальное 
представление к повышению в чине, не уступающее процедуре производства в 
Вашингтоне. Ни в том, ни в другом случае, по-видимому, это не приносит ни денег,
 ни командирского поста, разве что в редких случаях, да и то когда это выгодно 
правительству. У почестей есть свои особенности. Как и у всех прочих 
человеческих интересов, в военных действиях имеются известные моральные 
градации. Например, гражданин, который одобряет оккупацию Алжира
note 56
и Таити
note 57
или нападение на Кантон
note 58
, а также и многочисленные войны с индейцами, обагрившие полуострова Восточного 
побережья кровью коренных жителей, видит чудовищное преступление в нападении на 
Веракрус
note 59
, брешь в стенах которого открыла прямой путь на Сан-Хуан-де-Улуа
note 60
. В глазах того же глубокомысленного моралиста гаритас
note 61
в Мехико следует одобрить, как будто это двери, открывающиеся в будуары 
прекрасных сеньор этой великолепной столицы; а ведь нет ничего более 
чудовищного, чем стрелять на улицах города в кого попало. Поэтому мы не без 
удовольствия пользуемся возможностью добавить некоторые элементы философии 
Быстрокрылого Голубя к воззрениям мудрых голов Старого Света, дабы дополнить 
кодекс интернациональной морали касательно этого интересного вопроса, при 
изучении которого не знаешь, отдать ли предпочтение тому, который составлен в 
университетах, или тому, который пришел прямо из диких и глухих лесов.

— Все к лучшему, — отвечал бортник. — Хотелось бы мне убедить тебя выбросить и 
этот отвратительный трофей, что привязан к твоему поясу. Помни, чиппева, ты 
теперь среди христиан и тебе подобает делать так, как хотят христиане.

— А что христиане делают, а? — презрительно бросил индеец. — Пьют, как Склад 
Виски, да? Обманут бедного краснокожего, а потом станут на колени и смотрят 
наверх, на Маниту?
note 62
Так христиане делают, да?

— Те, кто так делает, — христиане только на словах; ты должен быть лучшего 
мнения о настоящих христианах — в душе.