— Он все такой же, как был раньше. Если быть с ним осторожным, то он не опасен; 
к тому же он боится меня. Главная вина его в том, что он пьет ром здесь с Джеми 
и Миком, но я устранил и это, запретив мельнику продавать им его.
— Мне кажется, что вы оба несправедливы к Нику, — заметила мистрис Вилугби, — у 
него есть и очень хорошие качества. Помните, Гуг, когда Роберт был болен и 
доктора прописали ему некоторые травы, то Ник, вспомнив, что видел их за 
пятьдесят миль, пошел за ними, хотя мы даже и не просили его об этом.
— Это верно, но ведь у каждого есть и хорошие и дурные качества. Но вот он идет,
 не нужно, чтобы он знал, что речь шла о нем.
Ник, осмотрев новые укрепления, подошел к столу и, приняв важный вид, обратился 
к капитану:
— Ник — старый начальник; он часто присутствовал на военных советах, как и 
капитан, много знает; хочет знать новую войну.
— Это, Ник, семейная война; французы в ней не принимают участия.
— Как, англичане против англичан?
— А разве тускарора не поднимает никогда томагавка против тускароры?
— Тускарора убивает тускарору; но воин никогда не скальпирует женщин и детей 
своего племени.
— Надо признаться, Ник, ты очень логично рассуждаешь; ворон ворону глаз не 
выклюет, говорит пословица, и все-таки великий отец Англии поднял оружие против 
своих детей — американцев.
— Кто идет торной тропинкой, кто каменистой? Вы опять наденете мундир и пойдете 
за барабаном, как прежде?
— Нет, старый товарищ, в шестьдесят лет любят больше мир, чем войну, и я 
предпочитаю остаться дома.
— Зачем капитан строил укрепления?
— Потому что я намерен остаться здесь. Палисад остановит нападающих на нас.
— Но у вас нет ворот, — проворчал Ник. — Англичане, американцы, краснокожие, 
французы — все могут войти. Где есть женщины, там ворота должны быть заперты.
— Я уверена, Ник, что ты наш друг! — вскричала мистрис Вилугби. — Я помню, как 
ты принес траву для сына.
— Это верно, — ответил с достоинством Ник. — Ребенок почти умирал сегодня, а 
завтра играл и бегал. Ник его вылечил своими травами.
— Да, ты был доктором. А помнишь, когда у тебя была оспа?
Индеец так быстро обернулся к мистрис Вилугби, что та вздрогнула.
— Кто заразил Ника? Кто вылечил его? Вы помните?
— Я привила тебе оспу, Ник; и если бы я этого не сделала, то ты умер бы, как 
умирали у нас солдаты, у которых она не была привита.
Взволнованный, с глубокой благодарностью в глазах, индеец быстро схватил руку 
мистрис Вилугби и, откинув одеяло с плеча, прикоснулся ею до оспин.
— Старые метки, — сказал он, улыбаясь. — Мы друзья; это никогда не сгладится.
Эта сцена растрогала капитана. Он бросил индейцу доллар, но тот, не обращая 
внимания на деньги, повернулся к стене и сказал:
— Большие опасности проходят через маленькие щели; зачем же оставлять большие 
щели открытыми?
— Надо будет повесить ворота на будущей неделе, хотя излишне бояться опасности 
и в самом начале войны.
После заката солнца семья ушла в дом; капитан с женою отправились в свои 
комнаты, а Роберт остался с сестрами.
— Знаешь, Роберт, — сказала Белла, — мне кажется, что папа уж очень спокойно 
относится к опасности?
— Он очень хороший солдат, Белла, и он знает, что надо делать. Я боюсь только, 
чтобы он не стал на сторону колонистов.
— Если бы и ты поступил так же! — вскрикнула Белла.
— Отчего же я не нашел в корзине от Мод ни одной безделушки, — после некоторого 
молчания проговорил Роберт, делая вид, что не слышал восклицания сестры, — 
которая показала бы мне, что она помнит обо мне?
— Но где же доказательства, что ты сам помнил о нас? — с живостью спросила Мод.
— Вот они, — ответил Роберт, положив перед сестрами небольшие свертки. На 
каждом стояло имя одной из сестер.
— А это, неблагодарный?
— Это? — воскликнул удивленный майор, разворачивая шарф. — Я думал, что это 
один из старых шарфов отца, отданный мне по наследству.
— Разве он старый? — спрашивала Мод, растягивая шарф. — Отец ни разу его не 
видел и никто еще не носил его.
— Возможно ли? Но ведь это работа нескольких месяцев. Здесь нельзя купить его.
Мод растянула шарф против света, и Роберт прочел едва заметные слова: «Мод 
Мередит».



Глава VIII

На следующий день — это было воскресенье — стояла прекрасная, тихая и теплая 
погода.
Джоэль, собрав, по обыкновению, около себя слушателей, разглагольствовал о том, 
что необходимо обязательно разузнать, что делается в провинциях, а для этого 
самое лучшее послать туда надежного человека. Он и сам не прочь пойти я 
разузнать обо всем, если товарищи этого пожелают.
— Нам надо непременно самим знать это, а не через майора; хотя он и прекрасный