х рук, которых он временно лишал семью, Жан вручил главе семьи  десять
тысяч франков и обещал выплатить столько же после окончания кампании.
   "И все же мне хотелось бы пополнить свой отряд до  дюжины",-  думал  Жан,
превратившись из капрала во взводного.
   Результаты,  которых  он  добился  в  этом  отношении   по   прибытии   в
Лоренцо-Маркес, превзошли все его ожидания.
   Жан, как человек, привыкший надеяться только на самого  себя,  привез  из
Франции на сто тысяч франков оружия, боеприпасов, одежды,  обуви,  предметов
снаряжения и упряжи. Он знал, что на войне все может  понадобиться.  Правда,
его немного тревожил вопрос  о  выгрузке  этого  более  чем  подозрительного
багажа на португальской территории. Однако, несмотря на свою молодость,  наш
друг был достаточно дальновидным и опытным парнем, ибо  опасные  приключения
являются лучшей школой жизни. Поэтому,  когда  корабль  пришвартовался,  Жан
преспокойно оставил на его борту свой огромный груз, а сам отправился на дом
к начальнику португальской таможни.
   Лузитанское* правительство плохо оплачивало своих служащих. Жалованье  им
выдавали редко, а зачастую и совсем не выдавали. Им  предоставлялась  полная
свобода выкручиваться как угодно  из  этого  неприятного  положения.  Они  и
выкручивались, да так ловко, что жили совсем неплохо и даже довольно  быстро
наживали состояние, и это, несомненно, свидетельствовало об их  изумительных
административных способностях.
   Жан  Грандье,  осведомленный  об  этой  особенности   их   существования,
поговорил   несколько   минут   (ведь   время    теперь-деньги!)    с    его
превосходительством и тут же  получил  разрешение  на  немедленную  выгрузку
своей поклажи.
   Его превосходительство потребовал лишь заверения, что в многочисленных  и
тяжелых ящиках находятся орудия производства.
   Жан, не моргнув, охотно уверил его в этом и уплатил таможенные пошлины.
   Многим эти пошлины показались бы, вероятно, несколько раздутыми, ибо  они
составили кругленькую сумму  в  тридцать  пять  тысяч  золотых  франков,  из
которых лишь пять тысяч приходились  на  долю  правительства,  остальные  же
тридцать   шли   в   карман   его   превосходительства.    Но    ведь    его
превосходительство, в свою очередь. должен  был  вознаградить  за  временную
слепоту английских контролеров, а это стоило ему нескольких крон.
   Жан был в восторге от своей сделки  и  приказал,  не  мешкая  ни  минуты,
выгружать "орудия производства", которые тут же были отправлены по  железной
дороге в Преторию.
   Неистощимое великодушие и неиссякаемая веселость Жана производили сильное
впечатление на всех, кто сталкивался с ним. Его умение, не  командуя,  одним
лишь  словом  или  даже  просто  жестом  заставить  повиноваться  себе,  его
сдержанность, его исполненная собственного  достоинства  непринужденность  в
обхождении с людьми, его уверенность в себе - все выдавало в нем вождя.
   Первые его товарищи, фанатически поверившие в  него,  вербовали  ему  все
новых и новых сторонников. Так, они привели к нему двух молодых  креолов  из
Реюньона*, которые, попытав счастья в шахтах Трансвааля, возвращались  домой
без единого  лиарда*.  Затем  были  завербованы  два  молодых  португальских
солдата, дезертировавшие по какой-то веской  причине  из  своих  частей,  и,
наконец, юнга  торгового  флота,  страстный  любитель  приключений,  который
немедленно покинул свой корабль, чтобы примкнуть к ним.
   Теперь их собралось пятнадцать парней, мечтавших о подвигах. И хотя среди
них были представители самых  различных  национальностей,  все  они  отлично
уживались друг с другом, слившись в тесную, дружескую семью.
   Двадцать четыре часа спустя поезд мчал их в Преторию*, куда они и прибыли
без особых приключений. Жан Грандье отправился к президенту  Крюгеру  и  был
тут же принят вместе со своими товарищами.
   В Трансваале не существовало никаких  преград  между  президентом  и  его
посетителями: ни приемных, ни адъютантов, ни секретарей, - свободный  доступ
для  всех,  у  кого  была   надобность   к   этому   высокочтимому   народом
государственному деятелю, чью нечеловеческую  энергию,  казалось,  впитал  в
себя весь храбрый, сражавшийся за свою независимость народ Трансвааля.
   Волонтеров во главе  с  их  командиром  ввели  в  обширный  зал  Здесь  у
заваленного бумагами письменного стола сидел президент, черты лица  которого
были известны всему миру по фотографиям.
   Секретарь, стоявший рядом  с  ним,  перелистывал  депеши  и  по  указанию
президента быстро делал на них пометки. В уголке крепко сжатых  губ  старика
свисала его  неизменная  трубка,  дымившая  после  методических  и  коротких
затяжек
   Выразительное, с крупными чертами  и  массивным  подбородком  лицо  этого
крепко сбитого великана было обрамлено густой бородой,  а  чуть  прищуренные
глаза пронизывали собеседника острым взглядом, смущавшим своей твердостью  и
внутренней силой.
   О нет, ничего общего с Крюгером на английских карикатурах!
   Достаточно взглянуть на  него,  увидеть  его  медлительные,  почти  вялые
движения, его высохшее лицо, его словно высеченный  резцом  ваятеля  корпус,
его атлетическое телосложение, чтобы почувствовать огромную дремлющую в  нем
силу, железную, ничем не сокрушимую и непреклонную волю.
   Да,   этот   человек   производил   внушительное,   даже   величественное
впечатление, несмотря на простоту его нескладно скроенной  одежды,  несмотря
на этот вышедший из моды, смешной, единственный в своем роде  и  неизменный,
как и его трубка, шелковый цилиндр, без  которого  он  нигде  и  никогда  не
появлялся.
   А впрочем, эта шляпа действовала неотразимо. Ведь она, так сказать,  была
частью самого президента Крю-гера,