и...  что поделаешь!  Война...
сегодня  --  ты, завтра -- я.  Бодрись! Выпей глоток!  Доктор живо  поправит
тебя!
     Раненый не понимает слов, но угадывает смысл.
     Печальная улыбка появляется на бледных губах, которые шепчут:
     -- Добрый француз!
     Спаситель-француз ласково отвечает:
     -- Добрый Москов!
     Эти четыре слова делаются основой всех  разговоров между врагами. Такие
сцены повторяются на каждом шагу.  Медленно, шаг за шагом, тянутся печальные
носилки к  походному лазарету Поле  битвы снова оживляется. Зуавы  ищут  Там
брошенные  мешки  со  своим  скромным  хозяйством. Там --  пакет с  табаком,
трубка, несколько безделушек,  письмо  с  родины...  Солдаты веселы  нервной
лихорадочной  веселостью людей, избежавших  смерти. Курят, поют, шутят. Один
из зуавов свистит и кричит: -- Сюда! Азор! Иди сюда, лентяй!
     Азор -- это название мешка. Но Азор не идет.
     Его находят среди других мешков, потерявших своих хозяев.
     -- Азор --  сирота!  Сиротка! -- говорит  один солдат,  и в голосе  его
слышатся слезы.
     Вдруг раздается долгий печальный вой.
     -- Постойте! Это настоящий Азор воет... надо посмотреть!
     Сорви-голова  и  его неразлучные  товарищи  вышли из  боя без  малейшей
царапины.  Они  стоят  теперь  около  батареи. Тут  какая-то  каша из людей,
лошадей,   сломанных  орудий.  Трупы   русских   кавалеристов,   пехотинцев,
артиллеристов лежат кучами, свидетельствуя об ожесточенности битвы. Заслышав
вой,  Сорви-голова  подходит  ближе  и  находит собаку-грифона,  старающуюся
лапами и зубами разгрести груды трупов.
     Собаке не  удается это, она визжит, потом поднимает морду вверх, издает
протяжный  вой,  затем снова возобновляет  попытки.  При виде  зуава собачка
настораживается и показывает острые зубы.
     -- Ах ты, моя храбрая собачка! Мы будем друзьями! -- ласково говорит ей
Жан.
     С помощью Бокампа он поднимает трупы трех гусар и  находит французского
офицера. Очень юный, со шрамом на  лбу,  несчастный все еще сжимает рукоятку
изломанной сабли. На нем артиллерийская форма. Собака бросается к нему, тихо
визжа, лижет его залитое кровью лицо.
     --  Гром  я  молния!  -- вскрикивает  Сорви-голова. -- Это  наш храбрый
лейтенант! Тело еще теплое, но дыхания не слышно!
     -- Быть может, он жив? -- говорит Бокамп.
     Сорви-голова  расстегивает мундир офицера, прикладывает  ухо к груди  и
слышит слабое биение сердца.
     -- Надежда есть... скорее! Понесем его!
     Но  как быть?  Лазарет  --  далеко, темнеет... Зуавы делают носилки  из
ружей,  кладут  на  них русские  шинели  и помещают  туда  раненого.  Словно
понимая,  что  солдаты  хотят спасти ее господина, собака перестает лаять  и
ворчать. Она виляет хвостом, бегает взад и  вперед и начинает прыгать, когда
шествие пускается в путь.
     Два зуава несут  ружья,  два  следуют позади, Сорви-голова поддерживает
раненого. Кругом тихо и пустынно. На каждом шагу зуавы натыкаются на трупы.
     Сильный толчок вырывает стон у раненого лейтенанта.
     -- И худое бывает к хорошему, -- замечает Сорви-голова.  --  По крайней
мере, мы знаем, что он жив!
     -- Хорошо бы дать ему выпить! -- говорит Робер.
     -- Это  мысль! -- одобряет Бокамп. --  Человек, который  может пить, --
наполовину спасен!
     Носилки  останавливаются. Сорви-голова  вливает  в рот  раненого  каплю
водки, каким-то чудом найденной на дне котелка.
     -- Выпил! -- произносит Бокамп. с интересом следивший за операцией.
     --  Это  --  молодец, держу  пари, что он  скоро поправится!  Лейтенант
шевелится, открывает глаза и видит лицо  Жана, озаренное доброй  улыбкой. Он
вздыхает, узнает его и тихо говорит:
     -- Вы снова... спасли меня! Спасибо!
     При звуках дорогого голоса собачка взвизгивает и скачет как бешеная.
     --  Только по  милости собачки  мы  нашли  вас, господин лейтенант!  --
говорит Сорви-голова.
     -- Митральеза! Верная моя собака! -- шепчет раненый.
     -- Славное имя для собаки артиллериста!
     Пока  доброе   животное  старается   всячески  выразить  свою  радость,
лейтенант спрашивает слабым голосом:
     -- Мы победили?
     -- Да, господин лейтенант, по всей линии!
     -- Я счастлив и могу умереть!
     С ним  опять  делается обморок. В этот момент зуавы замечают  в темноте
сумерек скачущего всадника.
     --  Смирно!  --  говорит  Сорви-голова  товарищам... --  Мне  пришло  в
голову... увидите!
     Он протягивает  руки к лошади,  останавливает ее, потом, отдавая честь,
вежливо говорит  офицеру английской  армии,  смотрящему на него сквозь дымок
сигары.
     -- Простите, господин офицер! У меня к вам просьба... У нас тут умирает
лейтенант... не можете  ли вы послать ему на  помощь...  или не  одолжите ли
лошади,  чтобы  доставить  его  в  лазарет?  -- Англичанин,  флегматичный  и
холодный, спокойно курит и не отвечает.
     Сорви-голова,  от  которого не ускользает  ничто, замечает  французскую
упряжь лошади, всадника без шпор,