в
Мезон-Лафите,  в  преступлениях,  при   разборе   которых  предписано   было
британскими властями выдать преступников французскому суду...
     -- А я,-- опять возвысил голос Леон Фортен,-- обвиняю их  в дьявольских
махинациях, доведших  до самоубийства француза Грандье... обвиняю в том, что
они выдали меня за виновника их преступлений и засадили в тюрьму!..
     --  Подтверждаю,  что это  истина!  -- прервал Тоби.--  Я был  тогда во
Франции по  приказанию  своего начальника, инспектора Мельвиля, давшего  мне
поручение.  Потеряв  и  вновь  найдя  след  этих  людей,  слишком  поздно  к
несчастью,  я  отплыл  вместе с  ними  пятого мая  из  Бремена в Нью-Йорк на
"Императоре Вильгельме". До сих пор я выслеживал их шаг за шагом...
     -- Но,-- спросил судья,-- почему же вы не арестовали их раньше?
     -- Потому,  что  английские  власти не позволяют  этого в случае,  если
преступления  совершены во Франции.  Кроме того, я не получал еще приказа об
аресте,  затребованного по телеграфу.  Наконец, я не мог  вмешаться, так как
они еще не  совершили преступления на канадской территории. Все эти условия,
делая арест законным, существуют только несколько дней.
     -- Это  верно! -- отвечал судья и прибавил, обращаясь к  подсудимым: --
Что вы имеете сказать?
     --  Многое,  господин  судья!  --  отвечал   Жое  Нортон,  или  Френсис
Бернетт.-- Прежде  всего,  несмотря на сходство  примет, вы в заблуждении; я
это  сейчас  докажу. Полицейский  агент, обвиняющий  нас, утверждает, что мы
пятого  мая сели  в Бремене на немецкий корабль.  Вот паспорт и  расписание,
доказывающие,  что мы сели седьмого  мая  в Ливерпуле, на  "Луканию",  судно
общества Кунарда.  Агент был,  вероятно, жертвою  сходства или мистификации,
так как, с  другой  стороны, легко доказать, что  мы были в  Ливерпуле между
пятым и  седьмым мая.  Это  могут под присягою подтвердить  капитан, счетный
агент и пассажиры "Лукании". Далее, наши обвинители утверждают, что мы убили
в Фурше двух  полицейских и украли на  участке двести фунтов золота. Я прошу
их сказать, в какой день и час совершены были оба преступления. Это можно?
     --  Конечно! -- сказал судья,-- Господа, вы слышали вопрос обвиняемого,
потрудитесь отвечать!
     -- Убийство  полисменов было совершено второго  июля между  четырьмя  и
шестью часами вечера! -- сказал твердым голосом Тоби.
     -- Вы хорошо знаете день и час?
     -- Наверное!
     -- Что касается кражи,-- сказал  в свою очередь  журналист,  -- то  она
была совершена четвертого июля, между одиннадцатью часами и полночью.
     -- Хорошо!  -- проговорил Жое Нортон.-- Теперь мы уличим вас в клевете,
злоупотреблении силою и ложном свидетельстве.
     -- Посмотрим!
     -- Господин  судья, прикажите, пожалуйста,  привести  всех  свидетелей,
обыкновенно посещающих наш дом. Мы, мой  товарищ  и я, представим вам лист с
тридцатью подписями... можете получить и еще столько же, если пожелаете!
     -- Значит, вы не признаете себя виновными?..
     -- О, мы невинны, как новорожденные младенцы!
     Судья приказал отвести  их в тюрьму, пока не будут допрошены свидетели,
назначил полдень для аудиенции и прибавил, обращаясь к троим друзьям:
     -- Что касается вас, господа истцы, то потрудитесь пожаловать в этот же
час!
     Леон, Поль  и  Тоби  удалились,  заинтересованные и даже  обеспокоенные
такою уверенностью  бандитов, дьявольская ловкость которых была им известна.
Сыщик, наскоро оценив положение, прибавил:
     --  Надо  ожидать всего, даже невозможного, особенно --  невозможного и
неправдоподобного!
     И  он не ошибся.  На  другой  день тридцать  наиболее почтенных граждан
Доусон-Сити явились в суд. Эти граждане, честные заслуженно уважаемые, шумно
болтали,  курили,  усердно жевали табак,  спрашивая себя, зачем  этот вызов.
Здесь были  представители всех стран, особенно канадцы  и  янки, и несколько
правительственных чиновников.  К ним присоединились  еще  другие,  так что к
началу заседания суда свидетелей было не меньше сорока.
     В  то же  время прибыли адвокаты  и обвинители;  последние  все  больше
беспокоились. Затем ввели обвиняемых, и допрос свидетелей начался.
     Френсис Бернетт с ироническим спокойствием сказал судье:
     --  Мы, мой товарищ  и  я, обвинены  в том,  что  совершили  убийство в
деревне  Фурш,  2  июля, между четырьмя и шестью часами  вечера, и на другой
день  украли  между  одиннадцатью  часами вечера  и  полночью  двести фунтов
золота, на участке верхнего Эльдорадо. Хорошо! Я клятвенно утверждаю, что мы
не покидали своего жилища с самого приезда в Доусон, что нас никто не  видел
эти  дни, и что, стало  быть, мы не могли быть одновременно  в  двух местах,
лежащих на расстоянии трехдневного или четырехдневного пути одно от другого.
Потрудитесь допросить свидетелей!
     Это заявление произвело действие взрыва и сразило троих друзей.
     Первый  свидетель назвал свое  имя и прозвище, коснулся губами Библил и
громко произнес:
     -- С первого июня я посещаю каждый день заведение господ Ребена Смита и
Жое  Нортона.  Я  утверждаю, что с первого июня я  видел того  и  другого по
крайней мере два раза в течение суток.
     --  Не  помните, видели вы  их второго  и  четвертого июля?  -- спросил
судья.
     -- Я только что сказал и повторяю -- все дни без исключе