и  Леон  начали  уже
приготовления к  отъезду.  Они  присоединились  к  друзьям  и  помогали  так
деятельно,  что  через  шесть часов все было  закончено,  оставалось  только
условиться с  перевозчиком, что было  улажено  за минуту. Затем  положили  в
повозку обоих раненых, и она медленно двинулась.
     Это путешествие, совершаемое так неторопливо, заставляло Тоби топтаться
на месте. Наконец, он потерял терпение, опередил других и сказал:
     --  Я подожду вас близ вашей гостиницы.  У меня  будут  уже,  наверное,
новости! --и он не ошибся.
     Когда,  тридцать  часов  спустя,  караван  остановился  перед  скромным
приютом, Тоби, загримированный, неузнаваемый, мог сказать Редону:
     --  Я не терял даром  времени! Как только  вы устроитесь, я покажу ва.м
лицом к лицу ваших воров!

     Глава X

     Увеселительные места в Доусон-Сити. -- Тоби сдержал свое слово.-- Лицом
к лицу.-- Воры  и убийцы.-- Скандал  и  арест.-- Перед судом.-- Обвинение --
Свидетели.-- Поражение.-- Приговор.-- В тюрьме -- Торжество бандитов.

     Тоби No 2 сдержал свое слово.
     Наши  друзья провели  в Доусон-Сити  уже двадцать четыре  часа.  Удобно
устроив раненых во второй  хижине, соседней,  они  пригласили  американского
врача  --   теперь  оставалось  терпеливо  ожидать  выздоровления.   Никаких
осложнений не предвиделось.
     Тоби  No 2  прибыл,  живописно одетый  в широкополую шляпу,  в  голубую
куртку с  золочеными пуговицами. На  нем была огромная  круглая  пелерина  с
галстуком цвета индиго с белыми  горошинами,  а на  ногах -- высокие сапоги.
При этом у него был монокль в глазу, закрученные усы, довольный вид; словом,
он выглядел настоящим франтом... из-под полярного круга!
     --   Идите!  --   сказал  он   тихо  в   тот  момент,  когда  наступила
одиннадцатичасовая темнота.
     Равнодушные к  обычаям  европейской  моды, заправив панталоны в сапоги,
надев измятые шляпы, фланелевые рубашки и куртки сомнительной свежести, Леон
и Поль последовали за полицейским. .
     Оборванцы, покрытые  живописными  лохмотьями, фланировали  по  улицам и
медленно  направлялись  к  увеселительным   местам.  Салоны,   кафе,  отели,
освещенные a giorno,  распространяли свои  соблазны даже на шоссе, где важно
шлепали по грязи джентльмены в ожидании удовольствий или приключений.
     Настраивались  самые  разнообразные   инструменты,  звучали  нестройные
музыкальные аккорды, прерываемые выкриками зазывал, которые за плату  должны
были  завлекать  посетителей  в  увеселительные  места.  Тоби  провел  своих
спутников  в  обширное помещение, разделенное  натри  части, соответствующие
концертному залу,  бальному и салону. В первом  отделении бритые  мужчины  и
накрашенные  дамы выкрикивали модные куплеты. Во  втором джентльмены и леди,
под руководством дирижера, усердно танцевали. В третьем -- играли в рулетку,
трант-карант, в покер и баккара  и во всех трех не  забывали  пить, курить и
жевать табак.
     Однако не замечалось ни тени веселости. Все делали  вид, что  веселятся
по заказу,  аплодируют без увлечения,  танцуют, пьют, не  чувствуя  жажды, и
играют, не умея.  Преобладали  американские  манеры, а  всем  известно,  что
американская веселость далека от шаловливости.
     Но содержатели таких притонов удовольствий, распределив в таком порядке
развлечения,  знают, что делают. Слушатели концертного отделения мало-помалу
приходят в возбужденное состояние, влекущее их к напиткам. Танцы  приходятся
кстати, а  когда гости  переходят в  игорную залу, они уже оказываются почти
готовыми...
     Леон, Поль и  Тоби, остановившись  на несколько минут из  любопытства в
бальной и концертной залах, прошли в салон.
     -- Вы играете? -- спросил Тоби.
     -- Нет! -- ответил Леон,
     -- А я слегка! -- сказал в свою очередь журналист.
     -- Тем лучше! Здесь проигрываются огромные суммы,  и я  подозреваю, что
банкометы ловко передергивают!
     Здесь рассчитывались не деньгами,  а жетонами,  обмененными на золото в
слитках или в виде  песка, которое тут же взвешивалось на весах. Сведенная к
обмену фиктивных  ценностей, игра, несмотря на  азарт, теряла  драматическую
окраску,  сделавшую  ее  такой  убийственной  в  игорных  домах  Калифорнии,
Австралии и  Южной  Африки  со  времени  открытия копей.  Настоящая трагедия
происходила  разве что в вертепе  казначея, куда  стекались действительно  в
неисчислимом количестве всевозможные ценности.
     Войдя в залу, трое друзей были просто ошеломлены дымом папирос и сигар,
спиртным запахом и прочими подобными ароматами. Относительная тишина  царила
только  в  обширной  зале,  среди  игроков,  теснившихся у столов  при свете
керосиновых ламп. Здесь слышался только шепот, и то скоро смолкший, звяканье
стаканов, глухой  шум постоянной  ходьбы,  прерываемый  яростными всплесками
крепкой  брани,-- и  над всем этим царил сухой, отрывистый голос банкометов,
произносивших таинственные слова:
     -- Господа, ставки!.. Больше нельзя!.. Нечет, ч