я с собою
и  пятьдесят  тысяч  франков, предмет их преступных вожделений.  Кроме того,
агент заявил журналисту и его друзьям:
     --  Я уверен, что  вас  сбили с толку деятели "Красной  звезды".  Думаю
даже, что эти два злодея уехали, как и предупреждали, в Клондайк -- ловить в
мутной воде  миллионы. В  их  руках  был  основной  капитал, необходимый для
начала предприятия -- пятьдесят тысяч франков, добытых преступлением!
     -- Но тогда  их было бы легко арестовать в Гавре или Ливерпуле, на пути
в Америку?..
     --  Они  слишком  хитры,  чтобы  сесть  на  французский или  английский
пакетбот. Я  думаю, они  уже достигли границы, бельгийской или германской, и
продолжают путь в Антверпен или Бремен. Ах, если б я мог быть одновременно в
двух-трех местах!
     --  Ну,  поезжайте  сами  в  Бремен,  а  своего  товарища  отправьте  в
Антверпен.
     -- Я  не смел  просить вас  об этом! --  сказал  агент,  глаза которого
заблестели.-- Ведь мне приказано оберегать вас.
     -- Благодарю, мой Тоби,  я теперь сам себя могу охранить и защитить. Не
бойтесь ничего и посылайте каждый день известия!
     Когда оба агента уехали, Редон вернулся в Версаль и подоспел как раз  к
освобождению Леона  Фортена.  Несчастный пленник, которого содержали  до тех
пор  в  большой  строгости, очутился на свободе, ничего не  понимая, как и в
день своего ареста.
     Его выпустили из заключения, как и арестовали, без  всяких разъяснений.
Он сначала не узнал своего верного друга Редона, с его бородой, бледностью и
остатком лихорадочного блеска в глазах.
     По дороге в Мезон-Лафит  Редон рассказал вкратце  своему другу все, что
произошло,  скромно приписав  себе только незначительную долю  хлопот по его
освобождению.
     Когда они пришли домой, Леон  открыл дверь, влетел  в комнату вихрем и,
увидев мать, протянул к ней руки, говоря сквозь слезы:
     -- Мама!.. Бедная моя мама!
     Старушка обняла его, едва сумев проронить слабым голосом:
     -- Мальчик  мой, дорогой... наконец-то... мы не жили...  разлученные  с
тобою... несчастный...  обвиненный в  таком преступлении!.. О,  эти судьи!..
Тебя, саму доброту, честность... тебя подозревать!..
     Он вырвался  из объятий матери и кинулся  на  грудь  к отцу,  бледному,
почти бездыханному,  не  произнесшему  ни  слова,  а  только плакавшему  как
ребенок.
     Только  после  этого  Леон и  его  друг  заметили  двух  молодых людей,
поднявшихся им  навстречу.  Это были прекрасная  девушка в  глубоком трауре,
растроганная и не пытавшаяся сдерживать слез, и ее брат.
     В  то  время,  как Поль  Редон  пожимал руки  стариков, знавших,  какое
участие  он принимал  в  освобождении их сына и не находивших  нужных  слов,
чтобы отблагодарить, Леон с восхищением вскричал:
     -- Мадемуазель Грандье! Вы здесь! О, да благословит вас Бог за это!
     -- Милостивый государь,-- сказала  та  с достоинством,-- роковая судьба
соединила ваши  страдания с нашими. У  этих  страданий  -- один  источник  и
потому    мы   с   братом   жаждали    первыми,   после   ваших   родителей,
засвидетельствовать вам свое уважение!
     Растроганный,  забывший  все  пытки заключения,  все оскорбления толпы,
Леон горячо пожал протянутые руки молодой девушки и ее брата.
     -- А что у вас нового, мадам Фортен? -- спросил Редон.
     -- Плохие  новости, на  нас все  показывают пальцем, так  что на  улицу
нельзя выйти. Потом бедный наш Леон потерял свою должность  в  Сорбонне. Вот
письмо, извещающее об этом!
     --  Ах,--  с  горечью  сказал  Леон,-- даже судебная ошибка не проходит
даром! Теперь я без должности, имею массу врагов. Что делать, Боже  мой, что
делать?
     -- Покинуть отечество,-- посоветовал Редон,-- устроиться за границей  и
отплатить презрением за презрение!
     -- Но я беден, а мои родители тоже не имеют средств!
     --  Это очень  легко устроить!  --  возразил  журналист.--  Ну-с,  папа
Фортен, сколько вам нужно в год, чтобы прожить прилично?
     -- Я не знаю, право! -- робко заявил тот.
     -- Ну, вот: у меня есть на берегу моря, в моей  дорогой Бретани (я ведь
бретонец) прелестный  домик,  с  садом.  Вы  поселитесь в  нем и  будете там
выращивать овощи... жизнь там дешевая... довольно ста франков в месяц.
     -- Но, дорогой Поль...-- прервал Леон.
     --  Что ты хочешь от своего дорогого Поля? Я твой компаньон, не так ли?
Мы учредим,  если ты хочешь, общество. Я внесу капитал, ты -- свой ум и свои
технические  познания, материальная жизнь твоих родителей  обеспечена частью
капитала.
     -- Я перестаю понимать!
     -- Изволь, объясню: тебе нужно  пятьдесят тысяч франков, чтобы  сделать
карьеру в Клондайке,  но  не так, как  "Красной звезде", конечно. Я тебе даю
эту сумму, так как уверен, что заработаю на ней пятьдесят миллионов! Значит,
я сделаю  выгодное  дело! Впрочем,  мы отправимся вместе в Клондайк, так как
жизнь здесь невесела.
     -- Итак, решено, мы едем наживать капиталы?
     --  Чем  раньше,  тем лучше, и я думаю,  что  с помощью  твоей  выдумки
миллионы быстро потекут в наши  руки. Вероятно,  там  мы встретим и злодеев,
которые под маркой "Красной звезды" совершили столько преступлений, принесли
столько горя. Я  очень бы не прочь отплатить им той же монетой и испр