ой? – спросил Громоносцев.

– Нет, кажется, не из ванной.

Сердце Янкеля опять екнуло.

– Ну, хорошо, – не разжимая губ, проговорил Викниксор. – Сейчас можете идти. 
Вопрос о вашем омерзительном поступке обсудим позже.




* * 
*


Кончились уроки; с шумом и смехом, громко стуча выходной дверью, расходились по 
домам экстерны.

Янкель с тоской посмотрел, как захлопнулась за последним дверь и как дежурный, 
закрыв ее на цепочку, щелкнул ключом.

«Гулять пошли, задрыги. Домой», – тоскливо подумал он и нехотя поплелся в 
спальню.

При входе его огорошил невероятный шум. Спальня бесилась.

Лишь только он показался в дверях, к нему сразу подлетел 
Цыган:
– Гришка! Знаешь, кто выдал нас, 
а?
– 
Кто?
– Гога – 
сволочь!
Гога стоял в углу, прижатый к стене мятущейся толпой, и, напуганный, мягко 
отстранял кулаки от носа.

Янкель сорвался с места и подлетел к Гоге.

– Ах ты подлюга! Как же ты мог сделать зто, 
а?
– Д-д-да я, ей-богу, не нарочно, б-б-ратцы. Не нарочно, – взмолился тот, 
вскидывая умоляющие коричневые глаза и силясь объясниться. – В-ви-ви-тя 
п-пп-озвал меня к се-бе и г-говорит: «Ты украл табак, мне сказали». А я д-думал,
 вы сказали, и с-сознался. А п-потом он спрашивает, к-как мы ук-крали. А я и 
ск-казал: «Сперва Ч-черных и Косоров п-пошли, а п-потом Громоносцев, а потом и 
все».

– А-а п-потом и в-все, зануда! – передразнил Гогу Янкель, но бить его было 
жалко – и потому, что он так глупо влип, и потому, что вообще он возбуждал 
жалость к себе.

Плюнув, Янкель отошел в сторону и лег на койку.

Разбрелись и остальные. Только заика остался по-прежнему стоять в углу, как 
наказанный.

– Что-то будет? – вздохнул кто-то.

Янкель разозлился и, вскочив, яростно 
выкрикнул:
– Чего заныли, охмурялы! «Что-то будет! Что-то будет!» Что будет, то и будет, а 
скулить нечего! Нечего тогда было и табак тискать, чтоб потом 
хныкать!
– А кто 
тискал-то?
– Все тискали.

– Нет, 
ты!
Янкель остолбенел.

– Почему же я-то? Я тискал для себя, а ваше дело было сторона. Зачем 
лезли?
– Ты 
подначил!
Замолчали.

Больше всего тяготило предчувствие висящего над головой наказания. Нарастала 
злоба к кому-то, и казалось, дай малейший повод, и они накинутся и изобьют кого 
попало, только чтобы сорвать эту накопивш