– Садитесь. Хлеб да соль.

– Спасибо! – ответил хор голосов.

Ребята уселись. Лилина походила по столовой, потом присела у стола первого 
отделения и завязала с малышами разговор.

– Сколько тебе лет? – спросила она у Якушки.

– Десять, – ответил тот.

– За что попал в 
школу?
– Воровал, – сказал Якушка и покраснел.

Лилина минуту подумала.

– А сейчас ты что делаешь в 
школе?
– Учусь, – ответил Якушка, еще больше краснея. Лилина улыбнулась и потрепала 
его, как девочку, по щеке.

– А ты за что? – обратилась она к Кондрушкину, тринадцатилетнему дегенерату с 
квадратным лбом и отвисшей нижней челюстью.

– Избу поджег, – хмуро ответил он.

– Зачем же ты ее 
поджег?
Кондрушкин, носивший кличку Квадрат, тупо посмотрел в лицо Лилиной и 
ответил:
– Так. Захотелось и поджег.

Подошел Викниксор.

– Этот у нас всего два месяца, – сказал он. – Еще совсем не обтесан. Да ничего, 
отделаем. Вот тоже поджигатель, – указал он на другого первоклассника – Калину. 
– Этот уже больше года у нас. За поджог в интернате переведен.

– Зачем ты сделал это? – спросила Лилина.

Калина покраснел.

– Дурной был, – ответил он, потупясь.

Поговорив немного, Лилина вместе с Викниксором вышла из столовой. Немного 
погодя к столу четвертого отделения подсел Воробей, бывший в то время кухонным 
старостой.

Он был красен, как свекла, и видно было, что ему не терпится что-то рассказать.

– Здорово! – проговорил он наконец. – Чуть не влип.

– Что такое? – спросил Японец.

– Да Лилина… Не успел дежурный дверь отворить – влетает на 
кухню:
– 
Староста?
– Староста, говорю.

– Сколько сегодня получено на день 
хлеба?
А я, признаться, точно не помню, хотя в тетрадке и записано.

– Два пуда восемь фунтов с половиной, говорю – наобум, конечно.

Она 
дальше:
– А мяса 
сколько?
– Пуд десять, говорю.

– 
Сахару?
– Фунт три четверти.

– Молодец, говорит, – и пошла.

Все расхохотались.

– Ловко! – воскликнул Янкель. – Ай да 
Воробышек!
После обеда воспитатели скомандовали классам «построиться» и