волосами, одетый в серую куртку и 
подпоясанный ремнем с серебряной гимназической пряжкой.

– Что это такое? – повторил Викниксор. – Где 
класс?
– На гимнастике, – тихо ответил Янкель.

– А вы 
что?
– Ноги болят, – чуть ли не шепотом проговорил Янкель.

Викниксор нахмурился.

– Ноги болят? Вот как… А на печку зачем лазили? 
Лечиться?
Противники мюллеровских упражнений и шведской гимнастики молчали.

– Оба в пятом разряде, – объявил Викниксор. – А сейчас марш наверх.

Товарищи в сопровождении Викниксора и незнакомца с бабьим лицом поднялись 
наверх. В гимнастическом зале ребята опять маршировали. Бессовестин играл марш 
на мотив известной 
песни:
		По улицам 
ходила		Большая крокодила,
		Она, 
она		Голодная была.

При появлении Викниксора Костец 
скомандовал:
– Стой! 
Смирно!
Ребята остановились. Викниксор подошел к Костецу и громко 
спросил:
– Почему Черных и Еонин оставались в 
классе?
– Они больны, Виктор Николаевич, – ответил воспитатель.

Викниксор нахмурился.

– Неправда, они совершенно здоровы.

– Не может быть, Виктор Николаевич! Я сам 
видел…
– А я вам говорю, что они здоровы.

Потом Викниксор повернулся к классу.

– Ребята, Еонин и Черных переводятся в пятый разряд за симуляцию болезни и 
отлынивание от занятий. Пусть это послужит вам уроком. В следующий раз больные 
должны представлять удостоверение лекпома.

Янкель и Японец уже стали в строй. У дверей остался стоять незнакомый парнишка 
в серой куртке.

Викниксор вспомнил о нем и 
отрекомендовал:
– А это ваш новый товарищ Ельховский Павел… Ельховский, – обратился он к 
новичку, – стань в ряды.

Новичок смущенно и нерешительно подошел к строю.

– Стань по ранжиру, после Черных, – сказал Костец.

Строй разомкнулся, и Ельховский стал в спину Янкелю. Сзади него оказался Японец.

Викниксор вышел из зала, зачем-то вызвав и Костеца.

– Как тебя зовут, сволочь? – спросил Японец у новенького.

– Почему сволочь? – удивился тот. Голос у него оказался тонким и каким-то 
необыкновенно писклявым.

– Почему сволочь? – переспросил Японец. – Да потому, что, гадина, мы из-за тебя 
засыпались. Не приди ты, ничего бы не было.

– Не логично, – пропищал Ельховский. – Я не виноват, что так случилось.

– «Не логично»… А тут изволь в пятом разряде сиди, – вмешался Янкель, не 
успевший даже подзавернуть хлебных огрызков и предвкушавший удовольствие 
просидеть без отпуска, а следовательно, и впроголодь, в течение пяти недель.

В зал вошел Костец. Был он хмур и насуплен, – по-видимому, получил от 
начальства выговор.

– 
Смирно!
Снова класс заходил вкруговую по залу. Снова из-под пальцев Бессовестина 
полились звуки 
марша:
		Увидела 
француза		И хвать его за пузо, 
–		Она, 
она		Голодная была.

Японец злился. Он чувствовал, что сам виноват в случившемся, но, желая 
выместить на ком-нибудь злобу, стал преследовать новичка Ельховского. Он 
наступал новичку на ноги, отчего у того сваливались тряпичные домашние туфли, и 
украдкой шпынял его кулаком в спину… Ельховский сперва решил не обращать 
внимания на выходки Японца, но, когда эти выходки стали переходить меру, он 
запищал:
– 
Отстань!
Японец еще больше обозлился и с силой