Но Колька – сирота, и его переводят в другое заведение, потом в третье. Колька 
так много сменил казенных крыш, что и сам не мог их перечислить, пока наконец 
воровство не привело его в Александро-Невскую лавру.

Когда-то лавра кишела черными монашескими скуфьями и клобуками, но к прибытию 
Кольки святая обитель значительно изменила свою физиономию. Исчезли монахи, а в 
бывших кельях поселились новые люди.

Тихие кельи превратились в общие и одиночные камеры, в которых теперь сидели 
несовершеннолетние преступники.

Лавра была последней ступенью исправительной системы. Отсюда было только две 
дороги: либо в тюрьму, либо назад в нормальный детдом.

Попасть в лавру считалось в те годы самым большим несчастьем, самым страшным, 
что могло ожидать молодого правонарушителя. Провинившихся школьников и 
детдомовцев пугали Шкидой, но если уж речь заходила о лавре – значит, дело было 
швах, значит, парень считался конченным.

И вот Колька Громоносцев докатился-таки до лавры. Три месяца скитался он по 
камерам, наблюдая, как его товарищи по заключению дуются самодельными картами в 
«буру», слушал рассказы бывалых, перестукивался с соседями, даже пытался бежать.
 В темную зимнюю ночь он с двумя товарищами проломили решетку камеры и 
спустились на полотенцах во двор. Поймали их на ограде, через которую они 
пытались перелезть. Отсидев тридцать суток в карцере, Колька неожиданно 
образумился. Однажды, явившись к заведующему, твердо 
заявил:
– Люблю математику. Хочу быть профессором.

Категорическое заявление Кольки подействовало. Громоносцева перевели в Шкиду.

В тот же день, рассмотрев поближе новичка, шкидцы держали 
совет:
– Как его 
прозвать?
– Трубочистом назовем. Эва, черный 
какой!
– Жуком давайте.

– Нет.

– Ну, так пусть будет – Цыган.

– Во! 
Правильно!
– Цыган и есть.

Колька снисходительно слушал, а когда приговор был вынесен, улыбнулся и 
небрежно 
сказал:
– Мне все равно. Цыган так Цыган.

… – А почему вы школу зовете Шкид? – спрашивал Колька на уроке, 
заинтересованный странным названием.

Воробышек 
ответил:
– Потому что это, брат, по-советски. Сокращенно. Школа имени Достоевского. 
Первые буквы возьмешь, сложишь вместе – Шкид получится. Во, брат, как, – 
закончил он гордо и добавил многозначительно: – И все это я выдумал.

Колька помолчал, а потом вдруг опять 
спросил:
– А как зовут 
заведующего?
– Виктор Николаевич.

– Да нет… Как вы его 
зовете?
– Мы? Мы Витей его зовем.

– А почему же вы его не сократили? Уж сокращать так сокращать. Как его 
фамилия?
– Сорокин, – моргая глазами, ответил Воробышек.

– Ну, вот: Вик. Ник. Сор. Звучно и хорошо. – И правда, дельно получилось.

– Ай да 
Цыган!
– И в самом деле, надо будет Викниксором величать.

Попробовали сокращать и других, но сократили только одну немку. Получилось 
мягкое – Эланлюм.

Оба прозвища единогласно приняли.

Однажды Викниксор, бывший Виктор Николаевич Сорокин, любитель всего нового и 
оригинального, зашел к ребятам и, присев на подоконник, мягко, по-отечески 
заговорил:
– Вы, ребята, 
скучаете?
– Скучаем, – печально ответили ребята.

– Надо, ребята, развлекаться.

– Надо, – поддакнули опять шкидцы.

– Ну, если так, то у меня есть идея. Школ