перва переделали в Герб Людовича, потом сократили до Герб Людыча, 
потом любовно и просто стали звать Верблюдычем и наконец окончательно закрепили 
за ним имя Верблюд.

Однако Верблюда любили за мягкость, хотя и смеялись над некоторыми его 
странностями. А их у него было много. То подсмотрят ребята, как Верблюдыч перед 
сном начинает танцевать в кальсонах, напевая фальшивым голосом мазурку, то 
вдруг он начнет мучить шкидцев, настойчиво разучивая гамму на разбитом пианино, 
которое не в добрый час оказалось у него в комнате.

Музыка у Верблюдыча была второй страстью после цветов. Однако все же он играть 
ни на чем не умел и за все свое пребывание в школе не поразил шкидцев ни одним 
новым номером, кроме гаммы.

Третий педагог был ни то ни се. Он скоро исчез со шкидского горизонта, 
обидевшись на маленький паек и на слишком тяжелую службу у «дефективных». 
Впоследствии он был спортинструктором Всеобуча, а оттуда перешел в мясную лавку 
на должность «давальца».




Цыган из Александро-Невской 
лавры



Здравствуйте, сволочи! – Викниксор. – Бальзам от скуки. – Первый поэт 
республики. – Однокашник Блока. – Цыган в ореоле славы.




Недолго тянулись медовые дни ничегонеделания. Постепенно комплект воспитанников 
пополнился, появились и приходящие ученики, такие, которых отпускали после 
уроков домой. Открылись три класса, которые завшколой назвал почему-то 
отделениями.

Начались занятия. Меньше стало свободного времени для прогулок. К тому же 
завернули морозы, и ребята все больше отсиживались в спальне, мирно коротая 
зимние вечера.

В один из таких вечеров, когда весь питомник, сгрудившись, отогревался у печки, 
в спальню вошел Виктор Николаевич, а за ним показалась фигура парня в 
обтрепанном казенном пальто.

«Новичок», – решили мысленно шкидцы, критически осматривая нового человека.

Завшколой откашлялся, взял за руку парня и, вытолкнув вперед, 
проговорил:
– Вот, ребята, вам еще один товарищ. Зовут его Николай Громоносцев. Парень 
умный, хороший математик, и вы, надеюсь, с ним скоро сойдетесь.

С этими словами Виктор Николаевич вышел из комнаты, оставив ребят знакомиться.

Колька Громоносцев довольно нахально оглядел сидевших и, решив, что среди 
присутствующих сильнее его никого нет, независимо 
поздоровался:
– Здравствуйте, 
сволочи!
– Здравствуй, – недружелюбно процедил за всех Воробьев. Он сразу понял, что 
этот новичок скоро будет в классе коноводом. С появлением Громоносцева власть 
уходила от Воробья, и, уже с первого взгляда почувствовав это, Воробышек 
невзлюбил Кольку.

Между тем Колька, нимало не беспокоясь, подошел к печке и, растолкав ребят, сел 
у огня.

Ребята посторонились и молча стали оглядывать новичка. Вызывающее поведение и 
вся его внешность им не понравились.

У Кольки был зловещий вид. Взбитые волосы лезли на прямой лоб. Глаза хитро и 
дерзко выглядывали из-под темных бровей, а худая мускулистая фигура 
красноречиво утверждала, что силенок у него имеется в достатке.

Путь, но которому двигался Громоносцев к Шкиде, был длинный путь беспризорного. 
Пяти лет он потерял отца, а позже и мать. Без присмотра, живя у дальних 
родственников, исхулиганился, и родственники решили сплавить юнца поскорее с 
рук, сдав его в Николо-Гатчинский институт.

Родственники получили облегчение, но институт не обрадовался такому 
приобретению. Маленький шкетик Колька развернулся вовсю: дрался, ругался, 
воровал и неизвестно чем закончил бы свои подвиги, если б в это время институт 
не расформировался.