Пройдя поля, отряд вошел в деревню и зашагал между тростниковыми хижинами.

Островитяне угрюмо смотрели на моряков из дверей своих хижин, но путь им никто 
не преграждал.

Вот наконец и королевская хижина. Навстречу им вышел, как и в прошлый раз, 
Тапега.

Он радостно улыбался. Лицо его не выражало ничего, кроме приветливой любезности.
 Видно было, что Робертс добросовестно выполнил возложенное на него 
дипломатическое поручение и король считал мир уже восстановленным.

Крузенштерн, Лисянский, Робертс и лейтенант Арбузов прошли вслед за королем в 
хижину и сели на циновки рядом с женщинами. Крузенштерн стал сейчас же 
раздавать подарки: все получили еще по зеркальцу, а королева сверх того 
несколько аршин желтой материи. Тапеге Крузенштерн привез офицерскую саблю, 
которую тот принял с восторгом. О вчерашнем раздоре никто не сказал ни слова, 
как будто его никогда и не было.

Посидев с гостями несколько минут, Тапега предложил всем пообедать, но 
Крузенштерн, поблагодарив, отказался. Он попросил Тапегу показать 
островитянское кладбище, так называемый морай. Описание кладбищ на 
тихоокеанских островах Крузенштерн читал в книгах путешественников и очень 
хотел увидеть их сам. Тапега охотно согласился отвести моряков к семейному 
королевскому мораю, где покоились останки его предков. Все вышли из хижины.

На дворе Крузенштерну показали внучку Тапеги, шестимесячную девочку его 
старшего сына. Дети короля и его сыновей в младенчестве считались богами, и 
островитяне воздавали им божеские почести. Крохотный божок жил в отдельной 
хижине, которая была табу для всех, кроме матери и теток. Хижина служила ему 
храмом. Только достигнув десятилетнего возраста, ребенок королевской фамилии 
переставал быть богом и мог переселиться в хижину своих родителей. Крузенштерн 
погладил по головке девочку, сосавшую кулачок, и этим очень обрадовал ее 
бабушку — королеву.

Тапега повел гостей в сторону гор, находящихся посередине острова. Робертс 
объяснил Крузенштерну, что все мораи островитяне устраивают обычно у подошвы 
какой-нибудь горы.

Дорога поднималась вверх, тропическое солнце жгло немилосердно, путники 
изнывали от жары и скоро утомились. Наконец они подошли к зеленому, почти 
отвесному горному склону. Тапега ввел их в небольшую рощу. Оказалось, что эта 
роща и есть королевский морай.

Моряки содрогнулись от удушающего трупного запаха. Среди веток деревьев были 
построены навесы из тонких жердей. На этих навесах лежали человеческие черепа и 
кости. Жители Нукагивы не зарывали своих мертвецов в землю, а клали их на 
деревья, среди ветвей. Мясо съедали хищные морские птицы, а кости оставались.

Посередине рощи стояли статуи в человеческий рост, сделанные из дерева. Тапега 
объяснил, что статуи эти изображают его прапрадедов, давно уже ставших богами. 
Тут же находился высокий столб, обвитый доверху листьями кокосовой пальмы и 
белой материей. Крузенштерн хотел дотронуться до этого столба, но Робертс 
вовремя сказал ему, что столб табу и трогать его нельзя. Невдалеке от столба и 
статуй находилась хижина жреца, охранявшего морай. Тапега позвал его, но из 
хижины никто не откликнулся. Жреца не было дома.

Тогда Тапега предложил морякам войти в хижину и там отдохнуть. Но моряки 
просидели там недолго. Запах тления был нестерпим, и они поспешили выйти из 
этой кладбищенской рощи.

Тапега попрощался — ему надо было вернуться в деревню. Он расстался с 
Крузенштерном самым дружеским образом и обещал скоро приехать на корабль. 
Робертс повел моряков кратчайшей дорогой к берегу.

Но солнце жгло так, что все вскоре взмолились о тени и отдыхе. Тогда Робертс 
заявил, что тут совсем рядом находится его дом, и пригласил всех к себе. Моряки 
охотно приняли это приглашение.

Робертс повел их в лес, и скоро они вышли на небольшую лесную полянку, посреди 
которой стояла одинокая тростниковая хижина.

Жилище Робертса ничем не отличалось от жилищ островитян. Навстречу гостям вышла 
молодая женщина с ребенком на руках. Это была жена Робертса, родная дочь Тапеги.
 Робертс ласково улыбнулся сыну, и ребенок протянул к нему ручки.

— Ваш сын тоже бог? — спросил Крузенштерн, — Ведь он внук короля.

— Нет, он не бог, — ответил Робертс смеясь. — Дети королевских сыновей — боги, 
но дети королевских дочерей — простые смертные.