и все пожрали.

Стремительное движение пеструшек не прекращалось ни на минуту и грозило 
затянуться на всю ночь. Ожо, чуть живой от страха и холода, крепко прижимался к 
брату. Не то было с Креком. Едва он почувствовал себя в безопасности, как 
самообладание и смелость вернулись к нему. Он зорко оглядывался кругом и 
отгонял палкой хищных птиц, которые сопровождали полчища пеструшек. Эти птицы 
сотнями опускались на ветви мертвой сосны рядом с детьми, оглушая их своими 
дикими криками.

К ночи над равниной разостлалась пелена ледяного тумана. Но еще прежде, чем он 
успел сгуститься, мальчики заметили неподалеку от своего убежища громадного 
черного медведя.

Могучий зверь, попав в поток движущихся крыс, сам, казалось, находился в 
большом затруднении. Он яростно метался из стороны в сторону, поднимался на 
задние лапы, прыгал и жалобно рычал.

– Брат, – сказал Крек, – видно, нам не вернуться сегодня вечером в пещеру. Уже 
темно, ничего не разглядеть, но я по-прежнему слышу сильный и глухой шум. Это 
крысы. Им нет конца! Мы, наверное, останемся здесь до утра.

– Что ж, подождем до утра, – решительно ответил маленький Ожо. – У тебя на 
руках мне не холодно и не страшно, и я не голоден.

– Спи, – ответил Крек, – я буду тебя караулить.

Младший брат скоро заснул, а Крек сторожил его. С мучительной тоской думал он 
об огне, о нетерпеливом и прожорливом огне, который он так легкомысленно 
оставил без всякого призора. Огонь, конечно, погас, погас раньше, чем вернулись 
отцы или Старейший.




ГЛАВА V Огонь 
погас

Что же делали остальные обитатели пещеры, пока Крек, разоритель гнезд, вместе с 
маленьким братом воевал с легионами пеструшек? Мы помним, что Старейший повел 
женщин и детей в лес на поиски пищи.

Едва они начали собирать сухие плоды буковых деревьев, как где-то далеко, очень 
далеко, в туманной дали, среди безлистных деревьев послышались глухие шаги.

Старейший, приложив пальцы к губам, приказал своим спутникам хранить глубокое 
молчание и стал прислушиваться. Но вскоре лицо его прояснилось.

Рюг-большеухий припал к земле и, зарывшись с головой в траву, вслушивался.

– Ну, Рюг? – спросил старик.

– Идут люди, много людей.

– Это наши. Тревожиться не о чем.

Крик радости вырвался у женщин и детей, но старик остановил их.

– Прислушайтесь! – Продолжал он. – Охотники идут медленно и ступают тяжело. 
Значит, они несут какую-нибудь ношу. Что они несут? Быть может, раненого? Или 
тащат на плечах тяжелую добычу? Сейчас мы это узнаем.

Звук шагов, между тем, с каждой минутой становился все явственнее и явственнее. 
Наконец вдали показалась группа людей.

Зоркие глаза женщин сразу распознали мужей и братьев.

– Это наши, наши! – закричали они.

При этом известии дети запрыгали от радости. Но Старейший сурово приказал им 
стоять смирно.

Затем он двинулся навстречу прибывшим, потрясая чем-то вроде начальнического 
жезла, сделанного из оленьего рога. Ручка его была покрыта рисунками, 
изображающими диких зверей.

Охотники приветствовали старика протяжными дружественными криками.

Они рассказали Старейшему о своих странствиях по лесам, а он поведал им, что за 
это время произошло в пещере.

Охотники принесли часть туши молодого северного оленя и половину лошади. Это 
было все, что им удалось добыть. Дичи стало гораздо меньше: уж очень много 
гонялось за ней охотников соседних племен. С такими охотниками повстречались 
обитатели пещеры и даже