не оправдывайся. Это не поможет тебе. Иди за мной. А ты, Рюг, не 
проси меня за них. Вперед! Пусть наши охотники не увидят презренных трусов, 
которых не стоит даже выслушать.

Несчастные дети с замирающим сердцем спустились по той самой тропинке, по 
которой еще вчера подымались так весело.

От тоски и страха им стало жарко, но когда они вошли в пещеру, ужасный холод, 
сменивший былое тепло, сразу пронизал их.

Все были в сборе, но в пещере царила полная тишина. Глубокое отчаяние 
заставляло всех клонить голову к земле и сдавливало им горло. Это было 
ужасно!
Мальчики ожидали услышать страшные проклятия. Они приготовились стойко 
перенести их, а вместо того… Это безмолвное отчаяние взрослых было ужаснее 
самых яростных угроз.

Вокруг потухшего очага сидели старейшины. Время от времени они почтительно 
притрагивались к золе, точно касались тела друга, в смерть которого не хочется 
верить. Волосы у них, обычно связанные в пучок на макушке, были теперь 
распущены и падали в беспорядке по плечам в знак глубокой печали. Многие 
плакали.

Слезы, катившиеся по щекам воинов, потрясли бедного Крека. Он понял, что погиб. 
Ожо, весь дрожа, искал глазами в глубине пещеры свою мать.

Но он не нашел ее среди женщин, неподвижно стоявших позади охотников. Тогда он 
сжал руку брата и закрыл глаза.

– Вот дети, – сказал Старейший.

Сдержанные рыдания послышались среди женщин.

– Пусть говорят, мы слушаем, – пробормотал начальник, самый важный после 
Старейшего.

Крек рассказал все, что с ними случилось, почему они не могли вовремя вернуться 
в пещеру. Он пробовал разжалобить стариков.

– Мы надеялись раздобыть много пищи для всех, – задыхаясь, закончил мальчик 
свой рассказ, – и только потому я покинул пещеру. Уходя, я позаботился о том, 
чтобы огонь не погас, а прожил бы до нашего возвращения.

– Огонь умер… – проворчал один начальник. – И пусть он будет 
отомщен!
Крек и Ожо растерянно озирались кругом. Дикие крики, взывавшие о мести, 
становились все громче и громче. Напрасно братья искали проблеска жалости на 
лицах старейшин и охотников. Все лица были искажены отчаянием и яростью, во 
всех взглядах светилась свирепая решимость.

Старший начальник встал, подошел к детям, схватил их за руки и громко 
крикнул:
– Старейшины говорят: огонь умер. Изменники должны тоже умереть. На колени! А 
вам, отцы, матери и дети, да будет их судьба уроком.

Он занес над головой маленьких преступников тяжелый каменный топор. Но Крек 
вырвался из его рук и упал на колени перед Старейшим.

– О, Старейший! – воскликнул он дрожащим голосом. – Огонь умер, и я убил его; я 
заслуживаю смерти. Но ты… ты знаешь столько тайн, ты был другом Фо-чужеземца… 
Разве ты не можешь сделать то, что делал 
Фо-чужеземец?
– Фо-чужеземец?.. О чем ты говоришь? – пробормотал с удивлением старик. – Я 
забыл это имя.

– Старейший, ты не помнишь Фо-чужеземца? Он добрался до нашей пещеры весь 
израненный, полуживой. Он один уцелел после какого-то страшного боя. Начальники 
позволили ему поселиться рядом с нами. Он прожил недолго. Он стал твоим другом, 
ты можешь сделать то же, что делал он.

– Что же делал Фо-чужеземец? – быстро спросил Старейший. – Я вспомнил теперь 
его, но я не знаю, что он мог сделать. Говори! А вы, сыны мои, – прибавил 
старик, – подождите наказывать его.

Мрачное судилище безмолвствовало, и это молчание было ответом на просьбу 
Старейшего.

Крек собрался с духом и, крепко прижав руку к сердцу, снова заговорил, 
обращаясь к 
старику:
– Ты позволил мне говорить, Старейший! Разве Фо-чужеземец не открыл тебе своей 
тайны? Так узнай же все, чт