оглядывая переполненный 
зал.

– Мы к вам пришли, – продолжал генерал, беря гитару поудобнее.

– И будем петь, – обреченно сказал переводчик, растягивая гармонику.

Я мельком глянул на Холмса с Ватсоном. Они с любопытством наблюдали за 
представлением.

– Если скучно жить на свете,

Если вас достали дети, – пробренчал Кубатай.

– Кто прогонит горький 
сплин?
Кубатай и Смолянин! – несколько самоуверено, но мелодично пропел младший майор.

Что-то мне эта мелодия напомнила... А зал оживился, послышались редкие 
боязливые аплодисменты. Ободренные ДЗР-овцы запели громче, и на совсем другой 
мотив.

– Сидела птичка на лугу... – баритоном пропел Кубатай.

– Подкралась к ней корова... – дискантом подтянул Смолянин.

– Ухватила за ногу.

Птичка, будь здорова!.. – хором протянули оба.

Что тут началось! Буря аплодисментов! Овации! Крики «браво!» Я даже не сразу 
понял в чем дело – а потом сообразил, что все подумали о Страх-птицах. И мне 
стало не по себе. А ДЗР-овцы раздухарились.

		– Ма-ма, ма-ма, что ж я буду 
делать?		Ма-ма, ма-ма, как я буду 
жить?		У ме-ня нет ни одной страх-птицы,
		У ме-ня нет теплого 
пальта!
Зал ликовал. Аплодисменты смолкли лишь для того, чтобы услышать новый куплет.

		– Если слушаются плохо,
		Не жалейте поп и 
спин!		Посмотри как порют 
лихо		Кубатай и 
Смолянин!
Часть детей повскакивала со своих мест, но осмелевшие от примера ДЗР-овцев 
родители отвесили им подзатыльники и усадили обратно. Встревоженные страх-птицы 
закружили под куполом. Запахло озоном.

Видимо, сообразив, что выступление на грани срыва, Кубатай отбросил гитару, 
выхватил саблю... оглушительно свистнул.

И на арену выбежал наш Орлик. Но в каком виде! Выкрашенный в серебристо-серый 
цвет, с лампочкой, прикрученной к клюву! Сообразив, что издевательства над 
ненавистными роботами продолжаются, публика взвыла от восторга.

– Эт-то еще что за птичка? – риторически спросил Кубатай. И, приплясывая, 
погнался за пингвином. Орлик для вида пробовал убегать, но Кубатай его догнал, 
запрыгнул на спину и загарцевал по арене, на ходу выкручивая лампочку из 
патрона.

– О-е-ей! – войдя во вкус, крикнул Смолянин. Бросился к корзине, сдернул с нее 
юбку... там белели сотни куриных 
яиц!
– Бейте яйца! – завопил Смолянин, кидаясь яйцами в пингвина, и размахивая своим 
кильтом. – Время бить яйца! Время бить 
яйца!
Все встали. И принялись скандировать, слегка замахиваясь правой 
рукой:
– Время бить яйца! Время бить 
яйца!
Я понял, что присутствую при рождении Сопротивления. Наблюдаю его тайный 
опознавательный жест, вижу гордое клетчатое знамя и слышу смелый клич. Куда там 
испанцам, с их «Но 
пасаран!»
– Время бить яйца! Время бить яйца! – продолжали вопить люди. Лишь иногда 
отдельные, видимо, наиболее натерпевшиеся, уточняли тайный 
смысл:
– По-роть! 
По-роть!
Честно скажу, хоть мне и не нравилось то, что Стас с бедным миром сотворил, но 
тут я задумался. Как-никак родной брат... а против него зреет переворот! Что 
делать? Пойти против правды или против 
брата?
И тут в ослепительном сиянии Кубатай, Смолянин и Орлик исчезли со сцены. 
«Стас!» – сообразил я. «Следил, негодяй. Через зеркальце волшебное или через 
наливное яблочко...
»
А людей было уже не остановить! Люди кинулись на арену и приняли