лотенцем, негритянка принялась охотиться за мной. Убедившись в тщетности ее 
попыток, присоединилась к ней и Джессика.

Я несколько раз присаживался на дверь комнаты, как бы давая им понять, что из 
комнаты нужно выйти, но никакого результата, кроме риска быть прихлопнутым, не 
добился.

– Мисс Джессика, – запыхавшись и сев на край постели, заявила горничная, – или 
мухи поумнели, или это – та самая муха, которая вечером морочила мне голову на 
кухне... Давайте просто выгоним ее в 
коридор?
Джессика согласно кивнула и открыла дверь. И тут же в комнату ворвался едкий 
запах дыма.

– Боже милостивый, что это?! – вскричала Сэнди и кинулась в коридор. И тут же 
оттуда раздался ее вопль: – Пожар! Пожар! Сэр Чарлз, горит 
кладовая!
Послышался топот множества ног – это хозяева и слуги принялись за борьбу с 
огнем. А я, обессиленный, рухнул на подоконник и сразу же уснул в явно не 
свойственной для мухи позе – на боку, подмяв под себя одно крыло...



Меня разбудили голоса. Надо мной, внимательно меня разглядывая, склонились два 
лица: белоснежное – Джессики и глянцево-черное – Сэнди. За окном светало. Запах 
дыма в комнате почти рассеялся.

– Как жаль, – вздохнула девушка. – Что ни говори, а именно ей мы обязаны своим 
спасением. Что же с ней случилось? Ведь мы так и не ударили ее ни разу, правда, 
Сэнди?
– Говорят, у мух очень короткий срок жизни, – заявила горничная, выпучив для 
убедительности глаза. – Не иначе, сам Господь послал нам во спасение эту 
бессловестную тварь.

– И я буду молиться за нее! – воскликнула Джессика с жаром в голосе.

– Молиться?! За муху?! Что вы, мисс, это грех! 
Грех!
– Нет не грех! – топнула ножкой девушка. От этого удара мушиный инстинкт 
сработал, и я, сам того не желая, вскочил на ноги.

– Сэнди, она живая! – закричала обрадованная Джессика и протянула ко мне руку. 
Я не делал попыток улететь. Осторожно взяв меня за крылышко, Джессика с улыбкой 
сказала:
– Скольким опасностям подвергается и без того недолгая жизнь этого бедного 
существа. Всякий норовит убить его, просто ищущего себе пропитания... Сэнди, 
ступай на кухню и принеси оттуда большую стеклянную банку. Я беру это насекомое 
на пожизненное содержание. Оно будет жить в такой роскоши и неге, в какой не 
жила еще ни одна муха в 
мире!
...Такой поворот событий мог иметь для меня катастрофические последствия. Любая 
другая муха была бы, наверное, на моем месте на вершине блаженства. У меня же 
никак не выходило из головы это жуткое слово «ПОЖИЗНЕННОЕ». Кстати, 
действительно, а как долго живут 
мухи?
Не скажу, чтобы Джессика прониклась ко мне какими-то особыми чувствами. Она не 
сидела передо мной часами, с умилением разглядывая мою хитиновую оболочку, не 
пыталась ласково поговорить со мной... Хотя можно ли было этого требовать от 
нее? Она же не идиотка, а просто справедливая и добрая девочка.

Но для меня ее доброта вылилась в настоящий кошмар. Мое СОДЕРЖАНИЕ заключалось 
в том, что раз в два-три дня Джессика приоткрывала крышку банки и кидала туда 
кусочек рыбы, ветчины или какого-либо фрукта. Пару раз в такие моменты я делал 
безуспешные попытки бежать, но Джессика была внимательна и осторожна. Видимо, 
она считала, что глупое насекомое само не понимает своего счастья... Я думал, 
что свихнусь от скуки и страха, что вот так, без надежды на обратное 
превращение в человека, и предстоит мне прожить всю недолгую мушиную жизнь. А 
надежды оставалось все меньше и меньше; у меня было масса свободного времени, и 
я постоянно думал об этом.

Прошло, наверное, около месяца. Однажды в комнату Джессики без стука вошел, 
точнее – ворвался, пожилой крупный мужчина с густыми щеточками усов и трубкой в 
зубах.

– Что вам угодно, папенька? – встревоженно обратилась девушка к нему.

– Прочти это, – мрачно произнес он, подавая газету.

Она развернула листок и прочла заглавие 
вслух:
– «Языческое поклонение мухе в доме сэра Чарлза (Порочная страсть к насекомому 
юной леди Джессики)»... Боже, какая 
нелепость!
– Читай, читай 
дальше!
– Я не желаю читать сей бред.

– А я не желаю быть посмешищем всего лондонского 
света!
– Но отец, это насекомое спасло вам дом, а возможно и жизнь. А уж жизнь повару 
Гастону – это абсолютно точно.

– Вот пусть Гастон и нянчится с этой мухой. Только не в моем 
доме!
– Во-первых, Гастон