ал. Когда я пытался заводить с ними беседы, они или шарахались 
от меня, как от чумного, или проявляли интерес совсем иного характера (самки). 
В последнем случае я смывался как можно быстрее: не хотелось бы начинать свой 
опыт общения с женщинами с мух.

Весь следующий день я промотался по Лондону, но так ничего похожего на 
Бэйкер-сирит и не нашел. А под вечер со мной произошла вот какая история.

Вечер этот застал меня далеко от центра города. Хотя район был чистенький и 
явно не самый бедный, и на каждом углу тут горели фонари, я решил избрать 
какое-нибудь иное место ночлега. Я ведь практически не спал всю прошлую ночь, и 
теперь буквально валился с ног. Если бы я снова забрался в фонарь, я бы 
неминуемо изжарился.

И вот, не долго думая, я влетел в первую попавшуюся форточку и протиснулся в 
щель между рамой и натянутой от нас – мух – сеткой.

Я огляделся. Комната была обставлена само-собой старомодно, но опрятно: вся 
мебель какая-то витиеватая, везде салфеточки, подушечки, маленькие полочки с 
расписными вазочками... Из соседней комнаты слышалась музыка. Музыка, между 
прочим, знакомая – «Турецкий марш» Моцарта. Мы его на уроках эстетики в школе 
проходили. Сейчас кто-то играл его слишком медленно и довольно неумело.

Я порадовался, что в комнате никого нет: можно спокойно подыскать местечко, 
куда спрятаться и переночевать. Но прежде чем сделать это, я пару раз 
пробежался по стенам и потолку; я просто балдел от этой своей способности и не 
удержался, пока в комнате пусто. А зря. Потому что музыка внезапно смолкла, и 
за дверью послышались легкие шаги.

Я метнулся к подоконнику и спрятался в листьях какого-то растения. В комнату 
вошла совсем молоденькая девушка, можно даже сказать девочка, в вечернем платье 
из лилового бархата и сразу же начала раздеваться. Я, конечно, смутился и 
отвернулся. Но потом подумал: «В конце-концов, я муха или нет?!» А раз муха, 
повернул голову обратно и стал наблюдать.

Красивая девушка. Серые глаза и такие же серые волосы до плеч. А всякой одежды 
на ней – ужас! Под одной юбкой – вторая, под той – третья, а там, черт, еще 
панталончики кружевные... И так далее... А корсет! Его расшнуровывать 
замучаешься. И она замучилась. Взяла со стола колокольчик и побренчала им. 
Буквально через несколько секунд в комнату ворвалась горничная – толстая 
улыбчивая негритянка.

– Сэнди, помоги мне, – велела ей девушка.

– Сию минуту, миссис Джессика, – ответила та и принялась проворно управляться 
со шнуром.

В конце-концов я все-таки отвернулся. Мало ли что муха, совесть-то все равно 
иметь надо.

Скрипнула кровать, зашуршали простыни, и я услышал голос 
девушки:
– А теперь, Сэнди, принеси мне, пожалуйста, чашку горячего шоколада.

Ой-ой-ой. Я вдруг понял, что опять проголодался.

– Но, мисс Джессика, – возразила горничная, раздувая черные ноздри, – сэр Чарлз 
строго-настрого запретил есть и пить в комнатах.

– Ну Сэнди, ну миленькая, ну пожалуйста. Я хочу книжку перед сном почитать. А