стрелил в упор. Затем вернулся в 
заросли.

Кащей прокрался поближе, и сквозь кусты увидел, что так и не съеденный дикарь и 
одетый в шкуры человек, обменявшись какими-то знаками, вместе двинулись вглубь 
чащи.

Пригибаясь, Кащей проследовал за ними и вышел к частоколу. Пакостить на чужой 
территории было для Кащея делом привычным, поэтому перебрался он без труда.

Из-за стены дощатой хижины доносился хриплый неуверенный голос: «Это хлеб. Это 
молоко. Пей, пожалуйста. Пей. Пей же, придурок!» Обогнув хижину, Кащей 
остановился как вкопанный. Вот он! Наконец-то! За изгородью чинно прохаживались 
похожие на куриц птахи, а в дальнем углу загона прилепился к частоколу 
собранный из бамбуковых плетенок шкаф! Кащей, не задумываясь, перелез через 
забор, пробежал мимо взволнованно раскудахтавшихся птиц, приоткрыл створку и 
увидел внутри три плетеные же полки. На них лежали мелкие коричневые яйца. 
Видимо, так оберегал их хозяин от местных тушканчиков. Кащей, согнувшись в три 
погибели, втиснулся под нижнюю полку, вытянув руку, затворил дверцу... И вскоре 
выпал из шкафа в библиотеке своего замка.

Поднявшись и исполнив от радости пару хореографических па, он вытащил из-под 
шкафа книгу и по слогам прочел название: «Даниэль Дефо. Робинзон Крузо.
»
«Вот так занесло! – подумал он, – впредь буду осторожнее.
»
Похвастаться очередным волшебным достижением не терпелось, и он побежал к 
Гапону.

Поп выслушал его, не выпуская из рук ножницы и кабель, от чего сердце Кащея 
холодело, энтузиазма не проявил, спросил 
только:
– Ты, Кащей, просто свихнулся от переживаний. Помешался. На шкафах. Как твое 
изобретение поможет мне стать князем 
русским?!
– А-а! – с обидой махнул Кащей рукой, – что с тобой толковать! – Но, увидев, 
как хищно поп пощелкал ножницами, добавил: – Поможет, поможет, не боись! – и 
помчался обратно в замок, бормоча: – Теперь только детишек выкрасть осталось...

Задача осложнялась тем, что отправиться за пацанами в прошлое Кащей не мог: там,
 в отсутствии этномагического поля, он потерял бы свое нынешнее обличье, 
магические способности и злодейский характер. А все это ему очень любо было.

Выход нашелся быстро. Кащей решил сделать во времени дыру, (что это такое, он и 
сам не понимал, но знал, что справится) и уговорить пацанов в эту дыру шагнуть.

Привычно взмахнув руками, Кащей произнес зловещие заклинания. На потолке 
библиотеки зазвенела люстра, стеллажи с книгами зашатались, а посреди помещения 
возникло дрожащее пятно света...

Кащей подошел поближе и вгляделся в него. Глазам его открылась небольшая 
комнатка, с продавленным диваном, на котором сидели два мальчика с разинутыми 
от удивления ртами..




Глава третья, в которой Стас берет инициативу в свои руки, но это не очень-то 
помогает
(Рассказывает 
Костя)

Когда я пришел из школы, Стас сидел на диване, и, высунув от натуги язык, писал 
в клетчатой тетрадке, подложив под нее учебник природоведения. Услышав, как 
хлопнула дверь, он торопливо спрятал тетрадку в самое надежное место – под 
диван. Вот глупый, не понимает, что в зеркале, висящем в прихожей, все 
прекрасно видно. Интересно, что он такое секретное 
пишет?
Бросив портфель в угол, я посмотрел на Стаса и 
поинтересовался:
– Что на 
обед?
– Варенье с батоном, – хмуро ответил Стас. – На второе – чай.

– Лентяй! – возмутился я. – Сегодня твоя очередь 
готовить!
– Не хочешь варенье – зажарю яйца, – согласился Стас. – Как ты вчера.

– Хочу варенье, – быстро передумал я. И мы отправились обедать.

...Шли третьи сутки нашего автономного существования. Запасы пищи подошли к 
концу вчера, деньги – на день раньше.

– Это ты виноват, что у нас только хлеб и варенье остались, – намазывая 
очередной бутерброд, обвинил я Стаса.

– Я думал, ты не очень расстроишься, если я позову друзей перекусить после 
футбольного матча, – смущенно ответил брат.

– Одного-двоих – это еще куда ни шло, – рассуждал я, давясь ненавистным 
бутербродом. – Но целая орава проголодавшихся пятиклассников – это офигеть 
можно!
– Надо было спасать положение, – оправдывался Стас. – Мороженные пельмени – 
идеальное 
решение!
Бутерброд определенно не лез в горло, а торопливо спрятанная Стасом тетрадь не 
давала покоя. Стихи он, что ли, писать 
начал?
– Дела