яичницу, – велел я, откладывая истекающий вареньем хлеб. Стас вздохнул, 
открыл холодильник, и стал доставать с плетеных полок мелкие грязные яйца, 
брезгливо держа их кончиками пальцев. А я тихонечко пошел в зал, запустил руку 
под диван, вытащил тетрадь и принялся читать...

«Вы про меня ничего не знаете, если не читали книжки под названием „Сегодня, 
мама!“, но это не беда. Эту книжку написали сразу два писателя, наверное, в 
одиночку не решились, и, в общем, не очень наврали. Кое-что присочинили, но в 
общем рассказали все как было. Это ничего. Я еще не видал таких людей, чтобы 
совсем не врали, кроме разве Кубатая и Смолянина, да еще сфинксов, но они не 
люди. Про Кубатая – это генерал-герой, – про Смолянина и сфинксов 
рассказывается в этой самой книжке, и там почти все правда, только кое-где 
приврано. А еще эти писатели решили, что если в книжке два главных героя, то 
одного надо все время ставить в смешные положения и показывать каким-то 
недотепой. Не знаю, как они выбирали, над кем будут издеваться, может спички 
тянули, только издевались в основном надо мной. А мой старший братец Костя все 
время оказывался таким умным и находчивым, что прежде чем я дочитал до конца, я 
две книжки порвал на кусочки.

Только в этой истории никакого такого вранья не будет. И ничего смешного тоже, 
я уж постараюсь. Это будет зловещая книжка. Так что если кто-то хочет 
посмеяться, то пусть эту книгу не читает, а идет в магазин, покупает себе 
колбасу, ест ее и молчит. А я буду писать серьезно и трогательно, как 
знаменитый детский писатель Игорь Петрович Решилов.

Недавно наши родители уехали в Антверпен, на конгресс археологов-борцов за 
палеоконтакт. Мы с Костей немножко надеялись, что они и нас возьмут. Но этого 
не получилось по финансовым соображениям, так папа признался. Про наши 
приключения в будущем никто не знает, а вот родители недавно откопали какую-то 
древнюю железяку и сразу стали знаменитыми. Вот их и пригласили на халяву.

Папа очень не хотел оставлять нас одних, он считает, что если дети остаются 
одни дома, то с ними непременно случаются какие-нибудь неприятности. Но мама, 
конечно, его переспорила. Она-то помнит, как достойно я проявил себя в Древнем 
Египте.

Так что мы родителей за границу отпустили. Папа ведь даже в прошлом не был, а 
уж на Венере и мама не бывала. У них было тяжелое детство, у мамы – 
рабовладельческое, у папы – пионерское. Пусть отдохнут. Нам оставили в 
морозильнике котлеты и пельмени на неделю, деньги на молоко и хлеб – в пределах 
разумного, как сказал папа, и попросили соседку – тетю Клаву – за нами 
присматривать. Ничего интересного пока не случилось, и я боюсь, что...
»
На этом месте, похоже, мое появление прервало Стасово творчество. Я спрятал 
тетрадь и покачал головой. Ну и Стас! Вот это да! Писателем решил заделаться! С 
чего бы это? Может ему витаминов не хватает? Или от того, что я его футбольным 
мячом по голове стукнул? Бедняга...

– Я сготовил яичницу, – хмуро сообщил Стас, входя в комнату и подозрительно 
меня оглядывая. – Только она... не очень. Будешь 
есть?
– Буду, Стасик, – оставив его в полном остолбенении я вышел на кухню. Есть 
яичницу, приготовленную писателем, мне еще не доводилось, и я мужественно 
приступил к обеду. Ничего особенного, скажу вам. Яичница как яичница, 
подгорелая и несоленая.

Потом я вернулся в зал, сел рядом с притихшим и настороженным Стасом, и мы 
немножко поговорили на древнеегипетском. Это чтобы не утратить навыка, и еще 
потому, что мы по маме скучали, хоть и не хотели друг другу в этом признаваться.

– Большая железная птица, в которую сели папа и мама, перенесла их над 
широкой-широкой рекой, – грустно сказал Стас. В древнеегипетском нет слов 
«самолет» и «океан», так что ему приходилос