– Эй, добрый молодец, долго будешь под моим конем 
разлеживаться?
Иван-дурак вылез из-под лошади, раздвинув спускающиеся, видно для маскировки, 
до самой земли звенья лошадиной кольчуги, и ехидно 
ответил:
– Был бы конь – сразу б вылез! Искал я, за что ты пятьсот рубликов отдал, а 
нашел только на 
триста!
Наступило гробовое молчание. Илья поднял булаву, потряс ею, потом сдержался и 
коротко 
произнес:
– Ровно в полдень...

– На поле Куликовом, – поддержал его Иван. И, понимая, что помирать все равно 
придется, добавил, 
куражась:
– Только не подводи своего коня к моему Гнедку. Он у меня, как огонь жарок, не 
устоит!
– Не люблю я земляков убивать. Да придется, – со вздохом сообщил богатырь. – 
Пока, 
муромчанин!
«Земляков?..» – понял вдруг Иван.

– Илья Муромец?! 
Заступничек?!
Но тот уже ехал дальше, сокрушаясь о нынешней молодежи, которая не способна 
отличить коня от кобылы.

– Так, доигрался, – пробормотал себе под нос Иван. – Добрынюшка-то добрый, 
может и пощадить... А вот Муромца я обидел знатно... Кто ж меня, дурака, за 
язык тянул? Ой-ой-ой.

Он взнуздал Гнедка и печально 
промолвил:
– Теперь буду практиковать хорошие манеры. Без закуски не пить, матушке письма 
писать... С богатырями не ссориться. О! Кстати...

Перед Иваном стояла группа о чем-то оживленно беседующих богатырей. Один из них,
 тощий и интеллигентный, был дураку знаком. Именно его использовал Муромец на 
лестнице в качестве булавы.

Так вот, из кармана этого богатыря случайно вывалилась грамотка. И рассеянный 
богатырь, наступив на нее кирзовым сапогом, стал втаптывать бересту в грязь.

– Расступись, расступись, – заорал Иван и, ловко перегнувшись с коня, выхватил 
грамотку из-под сапога богатыря. Тот смерил его гневным взглядом и 
заявил:
– Что это вы, молодой человек, в грязи 
роетесь?
– Вот, – радостно пролепетал Иван, протягивая богатырю грязную бересту. – Вы 
письмецо обронили.

– Это не мое письмо.

– Но я же видел, как оно выпало из вашего кармана! – настаивал Иван.

– Ха! – хором воскликнули богатыри, поглядев на бересту. – Почерк 
Марьи-искусницы. Уж не шашни ли у тебя с ней, 
Алешенька?
– Нет. Это не мое письмо. И почерк не Машин. Или вы хотите сказать, что и сами 
получали от нее письма?! – заорал богатырь. Его товарищи сконфуженно опустили 
глаза.

– Это просто заявка Микуле Селяниновичу на комплект праздничных кольчуг, – 
потрясая грамоткой продолжил Алеша угрожающе. – 
Верите?!
– Верим, верим, – затараторили богатыри.

– Ну хорошо, коли так. Я отдам бересту Микуле... при случае.

Богатыри стали торопливо расходиться. Иван остался один на один с Алешей.

– Юноша! Вы – убийца! – гневно заявил Алеша.

– Да? – удивился дурак.

– Да! Вы убили мою веру в чистую любовь. Так что...

– В полдень, на Куликовом поле, – обреченно сказал Иван. – Да, кстати, вы, 
часом, не знаменитый Алеша 
Попович?
– Он самый, – удивился богатырь. – Откуда 
знаешь?
– Догадался, – разворачивая Гнедка, бросил Иван. – До встречи на поле...

Долго скакал Иван по Киеву. «Ох и дурак, – думал он о себе. – поссориться с 
тремя былинными героями, с тремя богатырями!» О