ец не выдержало у дурака сердце, оседлал 
он Гнедка, да и помчался к дому.

Перед домом пальма стояла, игрушками украшенная, возле нее тридцать три 
богатыря в чехарду играли. Увидав Ивана восьмой богатырь радостно 
завопил:
– Иван! С Новогодьем! Тебе Марья записку оставила, 
возьми!
И протянул Ивану грамотку берестяную. Сразу у дурака сердечко захолодело, но не 
подал он виду, а взял грамотку, да и стал 
читать:


«Иван! Дурачок мой! Прости...

Не судьба нам, видно, вместе жить-поживать да детей наживать. По нраву ты мне 
пришелся, но не было, видать, настоящей любви у меня. И когда увидела я мудреца 
Кубатая, поговорила с ним, да семечки мы вместе пощелкали, загорелась у меня 
истинная Любовь в сердце.

Все мне Кубатай рассказал. И про то, что Русь наша – остров невеликий, и про то,
 как на большой земле люди живут, на железных лягушках по кочкам скачут, да 
проблемы мудрые решают. А еще мне Кубатай рассказал, кем я была до включения 
поля окаянного, этномагического. И очень мне это по сердцу пришлось. Так что – 
не серчай. Уезжаю я с Кубатаем, буду жить на большой земле, работать по профилю.
 А тебе, Иван, другая судьба назначена. Защищай землю русскую, дерись с 
басурманами подлыми, за собакой-князем приглядывай. Прощай. Твоя Марьюшка.

P.S. Лихой джигит Кубатай шлет тебе привет. Просит не обессудить, коли что не 
так.
»


Бросил Иван грамотку под ноги, повернулся, да и побрел ко дворцу Владимира, 
Гнедка в поводу ведя. Ох, как грустно у него на душе было! Ох, как тягостно! И 
не в том дело, что Марья с мудрецом убежала, негоже богатырю из-за женщины 
переживать. Русь-то, она невелика есть! И как же ему ее защищать от басурманов, 
коли их сами русичи и придумали! Зачем жить, когда все вокруг – 
понарошку?
– Дяденька богатырь! – крикнул пробегающий мимо мальчик, грызущий свежий 
стебель сахарного тростника. – А вы коня сможете 
поднять?
– Смогу... – ответил Иван.

– А если я на коня сверху сяду – осилите? Или слабо? – продолжал хитрый малец. 
Улыбнулся Иван детскому лукавству, да и махнул 
рукой:

– Садись!
Забрался пацан на коня, выхватил из-за пояса сабельку деревянную, да и стал ей 
махать – точь-в-точь, как Кубатай в походе. Иван поднатужился, взвалил Гнедка 
на плечи, и продолжил путь ко дворцу. А там уже свадьба была в самом разгаре. 
Боян Воха на гишпанском инструменте играл и пел: «Какая свадьба без Бояна...» 
Илья с Алешей боролись понарошку, Никитич на забаву смотрел ласково. И даже пес 
Владимир, как выпил жбан зелена вина, стал почти хорошим. Простой парень, свой 
в доску.

– Иван! – крикнул дураку Алеша. – Куда ты убежал? Пошли, пить будем, былины 
слушать, о любви говорить! 
Пошли!
– Сейчас, Алешенька, – сказал ласково Иван. – Мне уж полегчало.

А пацан, что на Гнедке сидел, сабелькой помахивал, да и кричал тонким 
голоском:
– Ах ты нечисть басурманская! Не топчи землю русскую! Не неволь красных девиц! 
Есть теперь богатырь, что даст вам отпор! Это я, Лумумба сын Иванович!.. 
Дяденька богатырь, а я смогу богатырем 
стать?
– Сможешь! – смахива