шься!
Манарбита заковали в цепи, последний раз ему руку пожали, и оставили в подвале, 
наедине с камнями холодными да улитками, по ним ползающими.

Настоящие сережки в антенну вставили, иголочку серебряную на место припаяли. 
Потом пошли в подвал, и Иван-дурак торжественно главную кнопку нажал.

Учинился тут шум да треск великий, стены мхом обросли, Манарбит в Кащея 
обратился да и завыл в своих цепях дурным голосом: «Уничтожу! Всех уничтожу! 
Все уничтожу!» Мумми-бластер у Ивана на поясе кладенцом обернулся, только не 
гнула уже к земле тяжесть его. Вновь силушка богатырская в Иване плясала! И 
события странные, что накануне случились, словно туманом подернулись. Вроде и 
помнилось все, но задумываться об этом не хотелось. Ну негр, ну богатырь не от 
рождения, а посредством чародейства. Ну и что? Главное – 
оптимизм!
– Ура, друзья! Вернулась ко мне силушка! – воскликнул Иван, да и повернулся.

За спиной у него кот сидел пушистый, грустно заканчивающий вылизываться, да 
утка, уже одно яйцо снесшая. Вздохнул Иван, взял своих незадачливых спутников 
под мышку, да и двинулся из замка Кащеиного прочь.

На том самом месте, где давеча Смолянин с Кубатаем в зверушек превратились, 
груз в руках Ивана потяжелел.

– Тормоза! – завопил толмач, обернувшийся вновь человеком. Кубатай выскользнул 
из рук Ивана, выгнул спину дугой, потом со вздохом поднялся на ноги.

– Что ж, – грустно сказал он. – Большая часть наших приключений закончена. 
Удивительное, что ни говори, ощущение, котом побыть...

– Ты бы яйца нести попробовал, – огрызнулся толмач. – Такие эмоции – 
опупеешь!
Но Кубатай его не слушал. Он мечтательно поглядел в небо и непонятно 
сказал:
– Теперь я лучше буду понимать ИХ. Гораздо лучше...

– Сфинксов, что ли? – вопросил Смолянин. – Ну и дела! Отважный диверсант 
Кубатай готов помириться с заклятыми врагами 
человечества!
Кубатаю, явно, было на все плевать. Он обнял Ивана за плечи и мечтательно 
произнес:
– Почему мы не птицы? Почему не летаем? Обернулся бы я голубем сизым, да 
полетел над Русью... Эх... И все бы на меня смотрели, говорили: «Это летит 
Кубатай. Он настоящий герой! Он 
летает!»
Ивану от такой лирики стало не по себе. Он отпихнул Кубатая, и, чтобы сгладить 
грубость, 
сказал:
– Да, мудрец. Герой ты, ничего не скажешь. Тяжко тебе пришлось.

– Ничего, – отмахнулся Кубатай. – Я ведь, если честно, кошек очень даже люблю. 
И они меня уважают. Стоял я однажды на кочке, ждал рейсового прыгохода... ну, 
повозки, в общем. И подошел ко мне котенок. Маленький, пушистый, ласковый. Стал 
об ноги тереться, мяукать. Следом увязался, домой пришел. Уж на что у меня 
домашние кошек не любили – и то умилились...

– Ты его воспитал, да? – растроганно спросил Иван. Кубатай понурился.

– На улицу выкинул. Через силу, да делать нечего. Мы ведь там, на большой земле,
 со сфинксами конфликтуем. А они вроде кошек больших. Посуди, как мне, генералу,
 дома кошку держать? Боевой дух упадет! Выкинул я его. В окно.

– Не беда, кошка всегда на ноги упадет, – утешил его Иван.

– Ты наших домов не видел, – тихо произнес Кубатай. – Ладно, хватит комплексы 
пережевывать! Мне очень помогло превращение в кота! Теперь я понимаю истоки 
своего неприязненного отношения к сфинксам. И смогу с ними бороться, не со 
с