а! Обезьяны 
бегемоты!		А-а! И зеленый 
попугай!		А-а! И зеленый 
попугай!
Бесшабашное веселье охватило дурака. Не беда, что в песне пелось про неведомую 
страну Африку. Видать и там все, как у людей: небо и горы, кашалоты и обезьяны..
. Сорвав на ходу с дерева банан, немножко зеленый, но все равно вкусный, Иван 
подхватил песенку. А следом, не в такт, но искренне, стал подпевать 
Смолянин:
		Но конечно, но конечно,
		Если ты такой ленивый,
		Если ты такой трусливый,
		Сиди дома не гуляй...
		Ни к чему тебе дороги,
		Косогоры, горы, горы,
		Буераки, реки, раки,
		Руки-ноги 
береги!
Спутники, не сговариваясь, остановились, обнялись, и запели припев. Вполголоса, 
но грозно и 
жизнеутверждающе:
		А-а! В Африке 
небо!		А-а! В Африке 
горы!		А-а! 
Крокодилы!		А-а! 
Обезьяны!		А-а! И 
зеленый!
Иван-дурак посмотрел на мудреца, смущенно потрогал его зеленые волосы, и 
сказал:
– Ох, полюбился ты мне, мудрец! Умен, как князь Владимир, красив, как Красно 
Солнышко... Если б еще волосы не зеленые 
были!
– Какие есть! – обиделся мудрец.

– Ладно, зеленые волосы не беда, мы не расисты, – рассудил Иван. – За песню 
спасибо, хоть и не все в ней понятно, но веселей на душе стало.

– Я еще много чего знаю! – похвастался мудрец. – Вот, например... В Африке 
несчастье, в Африке злодей! В Африке ужасный 
Бармалей!
– У нас тоже злодей есть, Кащей Бессмертный, – согласился Иван. – А че ты все 
про Африку поешь? Родом оттуда, али 
че?
Кубатай захихикал, глядя на Смолянина. Тот ухмыльнулся.

– Да нет, я не из Африки, – сказал, наконец, Кубатай. – Просто понравилась она 
мне очень, вот и выучил про нее разные песни да стишки.

...Вскоре, издалека уже, увидел Иван возвышающееся над деревьями мрачное серое 
здание.

– Не замок ли то Кащеев? – спросил Иван, не замедляя шага.

– Кря-кря! – ответил за его спиной Смолянин.

– Кубатай, – спросил Иван, не оборачиваясь, – это он по вашему, 
по-басурмански?
– Не-у, – ответил Кубатай, – то есть, э-э-э, 
м-мяу!
Иван остановился как вкопанный и оглянулся. Позади, вместо спутников его, 
пораженно глядя друг на друга стояли: серая в оранжевую крапинку утка и 
пушистый, черный, с зеленоватой проседью, кот. Возле кота – сабелька с 
перевязью валялась.

– Что же вы наделали, товарищи мои! – запричитал Иван, вспомнив, каким образом 
давеча Алеша в козленочка превратился. – На кого ж вы меня 
покинули?
– Кря-кря, – печально ответила утка. И вдруг нахохлилась, напыжилась, 
затопталась на месте, а потом отпрыгнула в сторону и с ужасом в глазах 
оглянулась. Там, где только что она стояла, лежало крупное, чуть больше 
куриного, яйцо. Да не простое, а золотое.

– Хе-хе-хе, м-мяу, хе-хе-хе, – затрясся кот истерически, – знаю, знаю я эту 
историю! Баба била, била, не разбила, дед бил, бил, не разбил... Потом мышка 
прибежала, хвостиком махнула... Мышка! – повторил