дишь 
ли?
– Все что хочешь проси, мон шер, только не этого, – молвила кикимора. – Уж коли 
попали сюда – считай пропали.

– А почто так? Ты 
выведи!
– Выведу, и опять одной век коротать? Лучше я вас к себе на дно затяну. Будем 
там жить-поживать, песенки распевать, в преферанс поигрывать. Глядишь, и 
приглянусь кому из вас. А он – мне, стало быть. И кикиморы, между прочим, 
любить умеют.

– Лиза, не губи! – взмолился Иван. – Хочешь – топи нас, только на обратном пути.
 А с Кащеем сразиться мы должны.

Кикимора насупилась, что-то в уме прикидывая, потом сказала 
решительно:
– Значит так. Оставьте мне Алешу-богатыря, остальных выведу. На обратный путь 
свидимся. Там и порешим, отпущу я его, аль наоборот – и вас к себе 
заберу!
– Да ты что, Лиза, мелешь-то? – возмутился Иван. – Как же мы Алешу оставить 
можем? Да и сам он не 
согласится!
– Эх, была не была, – торопливо сказал Алеша. – Жена у меня оказалась лягушкой, 
будет теперь кикимора в подружках. Ступайте, братцы. На обратный путь свидимся.

– Оревуар, стало быть! – радостно взвизгнула кикимора, и тут же с Алешей вместе 
в топь и провалилась. А перед оставшимися путниками вздыбились из болота кочки 
одна за одной, прямой линией на сухое выводящие. Как не тяжко было Ивану Алешу 
оставлять, да не время горевать. Смахнул он слезу, да и поскакал по кочкам. 
Следом – Смолянин, а за ним и Кубатай, сабелькой басурманской позвякивая.




Глава седьмая, в которой победа не 
радует

Доскакав до сухого места, путники в изнеможении упали на траву. Отдышавшись 
Иван 
молвил:
– Что ж, друзья мои, Кубатай да Смолянин, честно скажу, спокойнее мне было бы, 
коль не вы а братья-богатыри со мной к Кащею пришли. Но, видать, судьбы не 
выбирать. Без вас-то, в одиночку, уж точно пропаду.

Сказав это, встал Иван и далее двинулся. За ним, след в след, спутники его.

Вначале шли они молча, по сторонам опасливо оглядываясь. Нет ли поблизости 
вражьих лазутчиков или чудовищ диковинных, агрессивных? Но враги не 
показывались, а молчать в дороге – самое последнее дело. Помялся Иван-дурак, да 
и 
попросил:
– Кубатай! Ты же и сам боян немножко... Не споешь ли нам былинку веселую, 
походную, где про путь-дорожку речь идет? Сразу нам песня сил прибавит, воевать 
да жить поможет, скучать не даст 
никогда!
Польщенный Кубатай откашлялся, погладил бородку и 
сказал:
– Почему бы не спеть? Баритон у меня славный, колоратура приятная. А песен я 
знаю – море... Сейчас...

Несколько минут он шел мурлыча себе под нос мелодию, а потом, неожиданно тонким 
голосом, 
запел:
		Если долго-долго-долго,
		Если долго по тропинке,
		Если долго по дорожке,
		Ехать, прыгать и бежать,
		То наверно, то наверно,
		То наверно, то наверно,
		То возможно, можно, можно,
		Можно в Африку 
прийти!
Удивленный дурак посмотрел на Смолянина. Но и толмач, разинув рот, внимал 
чудной песенке мудреца. А тот, вприпрыжку, то забегая вперед, то возвращаясь к 
спутникам, 
пел:
		А-а! В Африке небо вот такой 
ширины!		А-а! В Африке горы вот такой 
вышины!		А-а! Крокодилы, кашалоты,
		А