лепетал Емеля, – это все она... Она удружила...

– Кто, она? 
Печка?
– Какая 
печка?
Иван поморгал и наполнил кружки заново.

– Она... – продолжал говорить загадками Емеля. – И в Киев она меня отправили. 
Женись, говорит, на царевне. А я ехать не хотел, ленивый я очень. К тому же и 
родным помогать надо. Папка старый... ик!.. мамка старый... Как они дрова из 
леса возить будут?..

Емеля встал и побрел к двери. Иван продолжал пить. Когда Емеля вернулся, 
будущий богатырь уже заказал новую четверть вина.

– Печку я домой отправил! – падая на стул, сообщил Емеля. – Пускай она мамке 
дрова возит! 
Наливай!
От дальнейшего вечера у Ивана сохранились самые смутные воспоминания. Помнилось,
 что ходили они с Емелей по трактиру и спрашивали у бражников, не печенеги ли 
они. Но печенегов не нашлось. Потом пили медовуху. Потом опять зелено вино. 
Иван кричал, что Емеля ему теперь – брат родной, а Несмеяна – золовка 
ненаглядная. И объяснял, что Емеля непременно будет богатырем. Пили. Требовали 
у трактирщика закуску, но и пряники и каштаны кончились. Емеля клялся, что для 
Ивана ему ничего не жалко. И что закусь он враз организует...

Потом опять искали печенегов. И, кажется, одного нашли.



...Солнышко ласково било в глаза Ивану-дураку. Будущий богатырь разлепил очи 
ясные, проморгался и огляделся. Трактир был пуст. Емеля исчез. Стол был 
уставлен пустыми четвертями, между которыми валялись огрызки пряников и куча 
рыбьих костей. Видать, организовал-таки Емеля закуску.

– Ай да мы, – прошептал Иван. – Богатыри, не мы... 
Трактирщик!
Из-под стойки выполз трактирщик.

– Где печенег? – спросил Иван строго.

– Не было такого, – признался трактирщик.

– А кого ж мы лупили за 
Русь-матушку?
– Мойшу-портного.


– Да?
Иван погрузился в раздумье. Потом 
сказал:
– Врешь. Печенег это был... А дружок мой 
где?
– Ушел с печенегом обновку шить богатырскую, – покорно сказал трактирщик.

«Решился-таки в богатыри», – подумал Иван. Помолчал. Потом взял со стола 
недогрызенный рыбий хвост и стал им обмахиваться.

– Душно мне... Тяжко... Поправиться бы, 
а?
– Вмиг! – ожил трактирщик, – Только что завоз был.

Вскоре на столе появилась немудреная богатырская снедь: крынка огуречного 
рассола, коврига хлеба, пара бананов и спелый ананас. Иван вяло выпил рассол, 
закусил бананами, потом размазал ананас по ковриге и проглотил.

Полегчало...

– Сколько с меня, добрый человек? – поинтересовался он.

– Рупь с полтиной, да два гроша на чай, – сообщил трактирщик.

Иван, не споря, заплатил и, почти не пошатываясь, вышел в конюшню. Оседлал 
Гнедка и медленно поехал в направлении богатырских казарм. По дороге 
неторопливо проверял пожитки – не уперли ли ночью чего лихие молодчики. Деньги 
целы. Булава на месте. Конь... Конь на месте. Грамотка отцовская к Микуле... 
Грамотка!
Грамотки не было. С минуту Иван-дурак обшаривал карманы, и вдруг шальная мысль 
забрела ему в голову.