себе в голову, что в 
полюбовники я тебя 
призвала?
– Ан нет? – спросил Иван насмешливо.

Василиса чуть от него отодвинулась.

– Вот что, богатырь. Ежели еще хоть пальцем меня коснешься – пеняй на себя.

Тут в голове Ивана перемкнуло в обратную сторону, и он, с полной ясностью, 
осознал свое положение. «Так», – подумал он. «Ежели голову отсюда на плечах 
унесу – Богородице свечку поставлю. Большую.
»
– Ай, прости меня дурака, Василисушка! Не имел я оскорбить тебя помысла! – 
воскликнул он, приподнимаясь на локтях.

– Любовью оскорбить нельзя, – произнесла княжна наставительно и положила свою 
руку ему на плечо. – Лежи уж. И слушай. Служба мне твоя нужна. Коль сумеешь 
сослужить ее – прощу тебя. Не сумеешь...

– Да я!.. – вновь попытался Иван подняться.

– Лежать! – рявкнула Василиса. Иван перепуганно вытянулся на перине. – Вот 
так-то лучше. Итак, приступим к инструктажу. Через три дня дочь моя, Несмеяна, 
под венец с Емелею идет. Слыхал о 
том?
– Слыхал, как же! Но на Емелю я руки не подниму, не проси даже! Брат он мне 
названный!
– Да Емеля-то мне по нраву пришелся, – успокоила его Василиса. – Загвоздка в 
том, что на свадьбе той Владимир меня в серьгах, им подаренных, видеть желает. 
А их нет у меня.

– Где ж 
они?
– У Кащея.

– У Кащея?! – вскричал Иван горестно. – У Бессмертного?! Да как они попали к 
нем? 
Выкрадены?
– Я их сама Кащею отдала.

– Сама? – завопил Иван, отбросил в сердцах примочку медвяную, сел на кровати, и 
обхватив руками голову запричитал: – Ах ты бедная земля русская, как же тебе 
ждать благоденствия, коль сама Василиса Премудрая полюбовные подарки Кащею 
делает?!
– Дурак ты, Иван...

– На себя-то посмотри, 
распутница!
– Да не всегда Кащей злодеем был! Прежде слыл он алхимиком талантливым. Вместе 
с ним я премудрости училась. Так, студентами, и познакомились. Молода я была да 
неопытна, только-только пошла за Владимира. Однокашник – Кащеев фамилией, в 
гости прибыл в отсутствие князево. Как увидел он серьги в ушах моих, князем 
давеча мне презентованные, стал просить одолжить их на времечко. Для физических,
 якобы, опытов. Минерал в них какой-то особенный... Посуди, как откажешь 
сокурснику?
Не все слова из речи Василисы понял Иван, оно и понятно – премудрая она. Однако 
общий смысл уловил. И 
поинтересовался:
– А почему Владимир захотел тебя в этих сережках видеть? Уж так ли это 
важно?
– Гапон, проклятый, нашептал ему. А князь-то ревнивый у меня. И в молодости к 
Кащееву ревновал, теперь – к Кащею, выходит. Завидовал Владимир ему очень: 
большие успехи тот в науках делал. А Владимир мой – все больше по 
административной линии.

– И тут, стало быть, Гапон успел напакостить, – покачал Иван головой понимающе.
 – Но теперь-то князь не должен прохиндею верить...

– Говорю же, ревнует он. Сердцу, Ваня, не прикажешь.

– И то верно, – согласился тот, вздохнув. – Беда.

– Беда, Иванушка, – и слезы покатились по щекам премудрой княжны. – Но не 
наказания я боюсь боле всего, а того что князь верить мне перестанет, к советам 
моим прислушиваться. Таких он тогда дров на Руси наломает!.. Ну так как, 
богатырь, возьмешься ли задание мое выполнить, сережки от Кащея 
доставить?
– А где его искать-то, 
Кащея?
–