а 
казенная!
Черномор нерешительно кашлянул. Князь и Гапон повернулись к нему.

– Чего тебе еще? – спросил Владимир, – ступай.

– А может головы-то рубить не надо, а? – спросил Черномор слегка напуганный 
результатами своего навета. – Да и богатыри-то тут ни при чем, главное – Иван...

– Ступай, ступай, – повторил князь, – сами разберемся. – И вновь повернулся к 
домино. – Елки палки! Все что ли 
уже?!
– Все, – скромно подтвердил Гапон. Разоблачайся, княже.

Понурившись, дядька Черномор медленно двинулся прочь. В сенях, зажав под мышкой 
княжеские кальсоны, его догнал Гапон.

– Эй, Черномор, дело 
есть!
– Какие у нас с тобой дела могут быть, собака 
поповская?
– Ну, кто собака, это мы с тобой потом обсудим. Ты вот о чем подумай. Трех 
богатырей сейчас казнят, 
так?
– Так, – тяжело вздохнув, признал Черномор.

– А без них дружина княжеская – тьфу, 
верно?
– Верно.

– Теперь представь, что как раз в этот момент на Киев печенеги нападут.

– И представить-то боязно.

– А ты не страшись. Ежели ты со своими тридцатью тремя богатырями за печенегов 
выступишь, быть тебе у ханского наместника 
воеводою!
– Да ты что?! – взъярился Черномор, – да я тебя сейчас!..

– Только тронь, – пригрозил Гапон, – в миг голова с плеч слетит.

– А я сейчас Владимиру про твои речи расскажу.

– Поверит он тебе! Мне он поверит, а не 
тебе!
– И то правда, – снова вздохнув, согласился Черномор, – что же 
делать-то?
– А ты иди домой да подумай хорошенько, – посоветовал Гапон, – ванну прими, 
тебе в воде лучше думается, так 
ведь?
– Так, – сокрушенно подтвердил Черномор.

– Ну тогда адью, до встречи, – помахал ему Гапон ручкой, – как надумаешь чего, 
сообщи, – и поп вприпрыжку помчался обратно в тронный зал.




Глава четвертая, в которой Алеша не желает быть 
решкой

Но вернемся к нашему герою и его доблестным друзьям. Пока у князя Владимира 
плелись дворцовые интриги, много пива, зелена вина да водочки утекло в утробы 
богатырские.

Усилиями Ивана беседа за столом двинулась в ином русле. Да и трудно разве 
русского мужика склонить к разговору о женщинах.

– А вот у меня тоже история, – нетрезво ухмыляясь, заявил Алеша Попович.

– И у меня, – ревниво перебил его Добрыня.

– Нет уж, я первый, – заупрямился Алеша.

Добрыня схватился за 
меч:
– Давай-ка, любезный, силушкой померимся, чья возьмет, тот и первый.

– Стойте, стойте, – принялся утихомиривать их Иван, – пусть ка Бог вас на 
правду выведет, – и, достав из кармана двугривенный, предложил: – Орел – будет 
Алеша, а решка – Добрыня.

– Почему это Алеша – орел, а я – какая-то там решка?! – возмутился Добрыня.

– А потому! – ехидно хихикнул Алеша.

– Ну, давайте наоборот, – торопливо предложил Иван.

– Но-но, – на этот раз схватился за меч Алеша.

Иван понял, что попал в щекотливое положение, и не сносить бы ему головы, не 
вмешайся в беседу 
Боян:
– Полно ссориться вам, добры молодцы. Лучше чарки свои богатырские