камешке не оставим». Ну куда ему деваться было? 
Принял?
– А Алена-то как? – поинтересовался Иван, несколько обескураженный услышанным.

– А что Алена? – горестно тряхнул головой Илья, – похоронила она голову отцову 
как положено, да так за Гапоном сосватанная и осталась. Говорят и свадьба скоро.
 Поймал я ее как-то в княжеских сенях, зажал в угол, а она кричит: «Отстань, 
видеть тебя, лиходея, не желаю! То ли дело Гапон – мужчина интеллигентный, 
грамотный...» Отпустил я ее с богом, пусть живет. А все Владимир, пес, приказал 
бы ей, пошла б за меня.

– Ох, как прав ты! – воскликнул Алеша в сердцах, – пес поганый наш князь! 
Гапону-то в рот заглядывает, а нам, богатырям, уж третий месяц жалования не 
повышает!
– Не ему, собаке, мы служим, – внезапно зарыдав, поддержал друзей Добрыня, – а 
земле русской! – сказал и принялся ладонью размазывать по лицу слезы и сопли.

Иван беспокойно огляделся. Хоть опыт его жизненный и невелик был, а все же 
чувствовал он, что речи подобные добром не кончатся. Нужно было как-то сменить 
тему. И он заговорил про то, чем сейчас его головушка более всего занята 
была:
– Ну, Илья, твоя история – нетипичная. Не обязательно же так бывает! Вот у меня 
возлюбленная, она и лицом красна, и умом ясна. И никогда она мне поперечь не 
пойдет. – Тут хмель да желание покрасоваться пересилили Иванову правдивость, и 
хвастовство его перешло в откровенное вранье: – Да я ей только шепну: «В койку, 
Маша», она уж там, одно слово – 
искусница!
Богатыри довольно заржали, а Боян, ткнув Ивана в бок, зашипел ему в 
ухо:
– Ты че, дурак, обалдел? Здесь ведь муж ее – Черномор.

– Где?! – испугался Иван.

– Да прямо за тобой сидит.

Не удержавшись, Иван обернулся. Но место на скамье за соседним столом пустовало.

– Нету там никого, – сказал он с облегчением. Глянул и Боян.

– Только что тут был, а теперь и след простыл. Ну, жди Иван неприятностей...

Но не придал Иван словам этим особого значения, так как Добрыня и Алеша 
принялись тем временем рассказывать и свои увлекательные истории. Подумал 
только: небось Черномор давным-давно из кабака ушел. Подумал и успокоился.

А зря. Потому что на самом-то деле все слышал Черномор и теперь, сжигаемый 
ревностью, мчался он в палаты княжеские, лелея в душе нехитрый план мести.

Бежал Черномор дорогой не окольною, а прямиком через джунгли, пугая обезьян и 
попугаев. Вот и палаты.

Князя он застал в тронном зале за игрой в домино с Гапоном. Видно Владимиру в 
игре не везло, так как сидел он в одних кальсонах да в короне, а его сапоги, 
мантия и прочие одежды кучкой лежали возле Гапона.

– Не вели казнить, вели слово молвить! – вскричал Черномор, кланяясь.

– Ни минуты спокойной! – возмутился князь, не отрывая взгляда от стола. – 
Поиграть не дадут! Может все ж таки повелеть казнить, а не слово молвить, а? – 
но тут же, выговорившись, смягчился: – Ладно, давай, выкладывай. – И обернулся 
к Черномору.

Гапон, пользуясь тем, что Владимир не смотрит, принялся подменивать костяшки.

– Три твоих богатыря да дурак с ними сидят сейчас в кабаке да тебя, Красно 
Солнышко, хают принародно.

– Вот же мерзавцы! – возмутился князь. – И как они меня 
хают?
– «Не собаке князю мы служим, – говорят, – а служим земле русской».

– Про землю русскую – это хорошо, – заметил справедливый князь. – А вот про 
собаку – не хорошо. – Гапон, – повернулся он к попу, и тот мигом отдернул руки 
от фишек, – чего делать-то с безобразниками будем? 
Воспитывать?
– Поздно, – заявил Гапон злобно, – воспитывать надо было, когда они на лавку 
поперек ложились. Теперича только одно поможет: головы поотрубать.

– И то верно, – согласился князь, – мудрый ты у меня, – он ласково потрепал 
Гапона по щеке, – они мне и самому как бельмо на глазу. Только водку жрут да 
похваляются, а толку никакого. Но как их взять-то, ежели они втроем по силе 
всей моей дружины стоят. Только угроблю ее бестолку.

– Ну, это просто, – ухмыльнулся Гапон, – они как напьются, куда 
идут?
– Ко мне, – ответил князь, – явятся, на ногах чуть стоят, «хотим, – говорят, – 
подвиг совершить, прикажи, князь, 
чего-нибудь!»
– Ну вот, давай подождем. Как явятся, тут мы их тепленькими и покоцаем с 
дураком ихним вместе.

– Точно! – обрадовался князь, – а пока 
сыграем?
– Сыграем, сыграем, – закивал Гапон, – больно мне кальсоны твои глянутся. И 
корона.

– На корону не зарься, о