, еще не видывал.

«Интересно, чего это он обо мне слышать мог?» – удивился Иван, но промолчал, 
решив однако порасспросить еще.

А Боян 
продолжил:
– Что ж, друзья мои, за удаль молодецкую! – Он опрокинул кружку, затем смачно 
крякнул и занюхал выпитое грязным рукавом кафтана.

Богатыри последовали его примеру. Иван осушил свою кружку залпом, и 
почувствовал, что его глаза вылезли на лоб. Алеша галантно подал ему крынку с 
огуречным 
рассолом:
– Запей, Ванюша. Царская водка – напиток богатырский, не сразу по нутру бывает. 
Не печалься, привыкнешь вскорости.

Иван осушил крынку и лишь после этого сумел с хрипом выдохнуть.

Боян, черпая большой расписной деревянной ложкой черную икру и намазывая ее на 
печеные плоды хлебного дерева, вновь обратился к 
Илье:
– Мне показалось, своим появлением я, богатырь, перебил тебя.

– Да, да, Илья, – обрадовался Иван, к которому дар речи уже вернулся, – ты 
начал любовную историю...

– Вы непременно этого хотите? – обвел Илья присутствующих тяжелым взглядом. Те 
закивали, набивая рты яствами.

– Хорошо, пусть будет по-вашему... Один из моих друзей, некий богатырь, родом, 
как и я, из села Карачарова, что недалече от славного города Мурома...

– Брось жеманиться, Илюша, – перебил его Баян, – в селе-то Карачарове только 
один богатырь и был.

Илья Муромец густо покраснел.

– Что ж, ладно, будь по вашему, – сказал он замогильным голосом. – Резанем 
правду-матку... Так вот. Родился я в селе Карачарове, что под Муромом, отец мой,
 батюшка, был крестьянином. И сидел я сиднем целых тридцать лет...

– А чего? – удивился Иван.

– Детский паралич, – шепотом пояснил Алеша.

Тем временем Боян, не дожидаясь приглашения, хряпнул еще кружку, утер губы 
ладонью и 
вмешался:
– Ну, эту-то историю любой дурак знает. Разве что кроме этого, – он покосился 
на Ивана. – И как тебя калики перехожие вылечили, и как ты Святогора-богатыря в 
гроб загнал. И как жену твою Калин-царь извел. А вот про любовную интрижку, – 
он скабрезно хихикнул, – про это мы еще не слыхивали. Ближе к телу, 
Илюша!
Илья ударил кулаком по столу так, что огурцы и апельсины запрыгали по нему, как 
мячики.

– Слушай, дед, еще раз вякнешь, седин твоих не пожалею я...

– Молчу, молчу, – испуганно затряс головой Боян.

– Не, Илюха, ты кончай, – вмешался Алеша Попович, – старик дело глаголет. 
Обещал про бабу, а сам опять про калик своих...

Услышав эту фразу, Добрыня поднялся, держа свою кружку в вытянутой 
руке:
– За пр-р-релестных 
дам!
Выпили.

– Ну ладно, – сказал Илья, – дело, значит, было так. Перебив всю нечисть вокруг 
Мурома, собрался я на службу ко Владимиру. Отстоял заутреннюю, оседлал своего 
добра коня и попер. Еду я еду, вдруг – на дороге камень, а на камне том надпись.
..

Боян, желая вставить словечко, открыл было рот, но Илья показал ему свой 
волосатый богатырский кулачище, и тот, клацнув зубами, рот захлопнул